Троицкие сидельцы

Схватили кожаные мешки с порохом, зарядили пушку тройным зарядом, вложили ядро. Приставили к запальному отверстию тонкую доску, густо насыпали порох и продлили пороховую дорожку сажен на пять, прямо за туры и в ров перед соседней пушкой. Туда бросился Миша Попов с горящим трутом в руке.

— Разойдись! — закричал он, и все попрыгали в ров подальше от пушки.

Миша поднес огонек трута к пороховой дорожке, она вспыхнула, и дымок стремительно помчался к пушке. Грохнуло тяжело и необычайно оглушительно. Когда Мишка подбежал к пушке, оказалось, что порохом расширило ствол, на нем появились продольные рваные трещины.

Ванька Голый и Степан Нехорошко стали заряжать другую пушку, но тут все закричали, что жолнеры наступают, и побежали к крепости, до которой было не менее полверсты. Ванька Голый успел забить железные клинья в запальные отверстия двух пушек и кинулся догонять своих товарищей. Конная сотня копейщиков настигала русский отряд. Наперерез ему быстро двигался пеший отряд жолнеров. Увидев, что их окружают, мужики расстерялись.

— Что делать, вожак? — закричали кругом. — Куда нас завел?

Ванька поднял топор над головой и качнул им в сторону крепости.

— Спасенье одно! — громко сказал он. — Будем пробиваться! — Он схватил левой рукой Мишу Попова за рукав и тихо сказал ему: — Мишка, друг, заклинаю, Гараньку моего, приемыша, выручай! Слышишь?

— Выручу. Скорее сам сгину, чем его оставлю!

Гаранька, которому Ванька Голый велел ни на шаг не отставать от Миши Попова, понял, что отряд, так удачно начавший вылазку, погибает. Сзади настигает конница, дорогу к крепости преградили пехотинцы.

— За мной, братцы! — завопил Ванька Голый, и русский отряд отчаянно кинулся на прорыв.

Когда воеводам, которые находились в съезжей избе, доложили, что сотни сидельцев пошли на вылазку, князь Долгорукий возмутился.

— Как это пошли на вылазку? Может быть, ты приказал? — спросил он второго воеводу Алексея Голохвастова.

— Не приказывал.

— Вот они, новоявленные стрельцы! — язвительно сказал князь Долгорукий. — Взяли и самовольно ушли, будто нет никакого запрета покидать крепость без воеводского приказа. Ну да их быстро проучит Сапега!

Голохвастов поднялся и пошел к выходу:

— Надо помочь мужикам, как бы они не зарвались. А ратному делу лучше мы сами их поучим.

Воеводы велели позвать стрелецких голов и поднялись на колокольню Духовской церкви. Справа за Житничной башней расстилался дым от трех горящих неприятельских времянок. По тому, как на Красной горе вдруг затрещали ружейные выстрелы, воеводы определили, что лазутчики напали на расположенные там батареи. Дерзкая вылазка, кажется, оказалась удачной.

Воеводы разделили полк на три отряда. Один, наиболее многочисленный, во главе с Внуковым и Бреховым должен был помочь мужикам, которые сражались на Красной горе, второй — напасть правее Красной горы на заставы Сапеги за Конюшенным двором и на Княжем поле с северо-западной стороны монастыря и третий — снова захватить заставы на капустном огороде.

Открылись Конюшенные ворота, и три стрелецких отряда быстрым шагом вышли из крепости.

Вдали, сразу за Глиняным оврагом, стрельцы увидели конных и пеших людей в синих и красных кафтанах с саблями и копьями, которые, окружив отряд русских, теснили и поражали их.

— А ну, ходу! — приказал Внуков и сам перешел на бег.

За ним топали сапогами стрельцы с саблями, бердышами, боевыми топорами и ружьями в руках. Окружавшие русский отряд сапегинцы увидели приближавшихся стрельцов и отхлынули в сторону. Русские вырвались из окружения и, соединившись со стрельцами, стали поспешно отступать к крепости.

По нестройным рядам отступавших метался Ванька Голый, искал Гараньку. Вдруг увидел, кинулся, расталкивая стрельцов, схватил его.

— Живой, — сказал он прерывающимся голосом.

— А где мой братец? — раздался голос Данилы Селевина. — Куда он девался, никто не знает?

Ему ответили, что Оска только что отстал от отряда, когда они шли через овраг, сказав, что хочет разыскать раненого брата.

— Да у меня даже царапины нет! — удивился Данила и побежал обратно, чувствуя, как беда начинает кружить ему голову.

Вот и овраг, он несколько раз споткнулся, выбираясь из него, и заметил на поле Оску, который торопливо шел к Красной горе, в сторону от крепости, догоняя пехотинцев Сапеги.

— Оска, назад! — закричал он каким-то упавшим голосом.

Оска оглянулся и, узнав брата, прибавил шагу.

— Вернись, братец, — просил Данила, — вернись! Что же ты делаешь, что ты делаешь!

Воеводы считали, что оборона началась неплохо: долго и упорно стрельцы отстаивали мельницу, отбили 30 сентября общий штурм и приступ в ночь с 13 на 14 октября, удачной получилась вылазка 19 октября, стены хорошо выдерживали беспрерывный обстрел, пороху достаточно, правда, съестные припасы расходовались гораздо быстрее, чем предполагалось, потому что беженцев скопилось в крепости намного больше, чем рассчитывали.