Трон

— Очень вовремя, потому что скоро начнутся танцы.

— Мы что, еще и танцевать должны? — В голосе Туве прозвучало отчаяние.

— Таковы традиции, — вступила в разговор Элора. — Обрученные всегда танцуют вальс на помолвке.

— О да, что может быть романтичнее танца перед толпой незнакомцев, — съязвил Туве.

— А при чем здесь романтика? К браку это слово не имеет никакого отношения, — осадила будущего зятя Элора.

Вскоре заиграла музыка. Камерный оркестр разместили неподалеку от главного стола. В зале было довольно тесно, повсюду стояли столики, но для танца жениха и невесты места было вполне достаточно.

Музыка заиграла громче. Туве показалось, что это Дебюсси, и даже сквозь разнообразный фоновый шум он отчетливо услышал в своей голове голос матери — она приказывала ему пригласить Венди на танец.

Туве встал и протянул руку принцессе:

— Пойдем?

— Что же, раз таковы традиции…

Венди поднялась. Гости зааплодировали. Когда молодые проходили мимо Авроры, та прошипела: «Улыбайтесь, улыбайтесь. С такими лицами только у гроба стоять».

Пара вышла в центр залы, аплодисменты стихли. Туве кожей чувствовал внимание каждого из гостей, и ему это мешало. Он посмотрел на невесту, постарался мысленно отряхнуть с себя взгляды сотен незнакомцев, и они закружились с Венди в медленном, немного неловком вальсе.

— Зря я мало вина выпил.

— Так все достало? Ты какой-то совсем задерганный.

— Слишком много людей, — кивнул Туве и слегка поморщился. — Клянусь, накануне свадьбы я передвину все, что можно и что нельзя, чтобы измотать свой мозг как следует.

— А тебе помогает, если ты отвлекаешься? Например, когда ты со мной разговариваешь, шум в твоей голове стихает?

— Немного.

— Что ж… — Венди на миг задумалась, подыскивая тему для разговора. — Под какую песню мы будем танцевать на свадьбе?

— Неужели Аврора еще не выбрала?

— Нет, я не позволила ей замахнуться на святое. — Венди рассмеялась, увидев выражение лица Туве. — Видишь ли, хоть эта свадьба и не совсем настоящая, но другой у меня не будет. Аврора и Вилла могут решать все что угодно, но нашу песню я хочу выбрать сама.

После слов «другой у меня не будет» Туве увидел, как на короткий миг, меньше чем на секунду, аура Венди потемнела почти дочерна, хотя сама она по-прежнему безмятежно улыбалась. Что ж, она совершенствуется в искусстве лжи, роль будущей правительницы трилле дается ей все легче. Но к радости и восхищению Туве примешивалась грусть — жаль, что Венди уже никогда не будет наивной и непосредственной.

— Так какую песню ты бы предпочла? — спросил он беспечно.

— Да я еще не успела выбрать, я и о свадьбе-то всерьез думаю всего пару дней. Но совершенно точно знаю, что не хочу ничего заезженного и слащавого, никакой сентиментальной чепухи.

— Значит, все песни, в которых поминается «вечная любовь», из списка вычеркиваем?

— Боюсь, что так. А у тебя есть идеи?

— Ни одной, я в этом ничего не понимаю.

— Тогда давай решим вместе? Какая музыка тебе нравится?

Туве задумался, перебирая в уме любимые мелодии.

— Ну… скажем, мне всегда нравилась Этта Джеймс[1].

— Да ну?!

— Ну почему, почему у тебя всегда такая бурная реакция на мои музыкальные пристрастия? В прошлый раз вы с Дунканом чуть не умерли от новости, что я слушаю «Битлз», теперь вот удивляешься Этте Джеймс.

— Наверное, потому, что я никогда не видела, как ты слушаешь музыку… Не знаю, как это объяснить. — Венди тряхнула головой, и локоны затанцевали на ее плечах.

— Вообще-то я очень люблю музыку. Она прочищает мозги.

— Ах, ну да, я как-то не подумала.

Венди пристально посмотрела на жениха.

— Что-то не так?

— Все так странно. — Венди замолчала, но Туве терпеливо ждал. — Я почти ничего о тебе не знаю, но мы собираемся прожить вместе целую жизнь.

— В таком случае времени для того, чтобы узнать друг друга как следует, у нас с тобой предостаточно, — попытался отшутиться Туве.

К их радости, вальс наконец-то закончился и они вернулись на свои места, где их поджидало испытание посуровее танца. Настало время поздравлений, и к столу потянулась нескончаемая вереница гостей. Под благовидным предлогом пожеланий счастья в семейной жизни чуть ли не каждый второй норовил ввернуть какую-нибудь личную просьбу или жалобу.

Настоящим чемпионом по многословию оказался канцлер. Он будто приклеился к месту и, не замечая толпы, дышавшей ему в затылок, говорил без остановки. Больше всех пострадала от его внимания Венди — поросячьи глазки канцлера прошивали ее вдоль, поперек, насквозь и по поверхности. Туве с трудом выносил старого извращенца и с ужасом ждал, что тот сморозит какую-нибудь пошлость. К счастью, маркис был слишком озабочен государственными делами и на этот раз обошелся без сальностей.

— Простите за беспокойство, — робко обратился к Туве маркис, подошедший с другой стороны. — Я будто бы действую в обход, но в аудиенции с ее высочеством у меня нет особой надобности. То есть я хочу сказать, что я бы с радостью, но она занята, а вы вроде бы свободны…

— Все в порядке, говорите. — Туве с готовностью повернулся к собеседнику.