Трон и плаха леди Джейн

Пять недель минуло с того дня, когда я отвергла предложения лорда Садли, и пока от него ни слова. Однако сегодня пришло еще одно письмо. От сестры Елизаветы, которая теперь живет с нашей добрейшей мачехой в Челси. Каково же было мое изумление, когда я прочитала, что она тоже получила предложение о браке от лорд-адмирала, но не приняла его, сообщив ему, что ни ее возраст — а ей тринадцать лет, — ни склонности не позволяют ей выходить замуж и что она желает полный год или дольше оплакивать нашего отца, прежде чем помышлять о замужестве.

Так что в итоге это оказались чистой воды амбиции. Если не можешь отхватить наследницу престола второй очереди, то попробуй взять наследницу третьей очереди. О, мужское вероломство! Какой глупостью с моей стороны было вообразить, что я ему приглянулась сама по себе: я — унылое, тощее, болезненное создание. И как ловко Елизавета от него отделалась!

«Я, сестрица, заставила его ждать ответа с неделю, — пишет она. — Я сказала ему, что он должен позволить мне отклонить честь стать его женой. Что это была бы за честь!»

Что-то подсказывает мне, что мы обе поступили мудро, отказав адмиралу. Каковы бы ни были его намерения, они отдают коварством и служат его собственным интересам. Думаю, мне крупно повезло.

Королева Екатерина Парр

Челси, весна 1547 года.

Лорд-адмирал стоит передо мной. Последний раз я видела его задолго до смерти короля, так что я оказалась совершенно беззащитной пред силой его возмужалой красоты. Высокий и обходительный, он легко и грациозно склоняется, чтобы поцеловать мне руку, и меня внезапно охватывает чувство, будто я тону. Точно как тогда, когда он ухаживал за мной, но это было четыре года назад, и с тех пор много воды утекло. Теперь я богатая вдовствующая королева, опекунша леди Елизаветы и начинаю наслаждаться свободой после ограничений жизни при дворе, не говоря уж об ее интригах и клевете.

— Как давно я не видел вашего величества, — говорит он, окидывая меня с ног до головы оценивающим взглядом. — Я пришел принести свои соболезнования по поводу вашей печальной утраты.

— А я почти с нею свыклась, — замечаю я не без язвительности, — король ведь уже восемь недель как умер.

— Простите, что не явился раньше, — сочувственно улыбается злодей. — Я подумал, что вашему величеству потребуется время, чтобы оплакать короля. Я не хотел помешать.

— Не важно, — говорю я. — Я признательна вам за ваше посещение, милорд.

— Милорд? — Он изгибает бровь. — Раньше вы, помнится, звали меня «Том».

— Раньше я была простой смертной, — напоминаю я. — А теперь я королева. Жизнь моя так долго подчинялась формальностям. Но я вам очень рада… Том.

Он улыбается. Его улыбка, обнажающая великолепные белые зубы, обезоруживает.

— Мое сердце ликует, когда я слышу это… Кэт, — самоуверенно отвечает он.

Я поднимаю бровь, но ничего не говорю. Я знаю, что мне следует упрекнуть его за прямоту, но мне она так по душе…

Я любила Томаса Сеймура, прежде чем король заявил на меня свои права. Для него я была готова на все. Он преследовал меня с льстящей мне настойчивостью и не желал слышать, что еще не минул достаточный срок после смерти лорда Латимера. Он умолял меня выйти за него замуж, а когда я согласилась, стал меня домогаться.

— Мы же собираемся пожениться, — говорил он. — Так какая разница?

И цитадель бы, наверное, рухнула, если бы король не стал явственно проявлять свой интерес ко мне. Тогда Тому ничего не оставалось, как только уступить и скрыться с глаз долой. Я отчаянно горевала об этой потере, но с годами боль притупилась, как и вожделение, вспыхивавшее во мне всякий раз при мысли о нем или от воспоминаний о его ласках. Я подчинилась воле Божией, и, в конце концов, король оказался добрым мужем.

А теперь Том вернулся, и мы оба свободны, и нас по-прежнему влечет друг к другу. Я не могу оторвать от него глаз, пока он сидит у меня в комнате и шутит с моими фрейлинами, стройный мускулистый Адонис, озорной и остроумный, он снова пленяет меня.

Женщины приносят напитки и закуски и удаляются на другую сторону комнаты, чтобы мы поговорили наедине. Мы не говорим о любви или милых пустяках, а скорее обсуждаем придворные новости, хотя, конечно, есть и другие, более личные темы, которые мне хотелось бы обсудить. Но Тому не терпится поговорить о политике, и вскоре мне становится ясно, что в жизни его постигло разочарование. Пусть Сеймуры сейчас на коне, Том обижен, потому что это его брат, которому он завидует, обладает всей властью, а не он.

— Мне сорок лет, Кэт, а я до сих пор жду выгодной должности. Мне все время мешают. Мой высокочтимый братец, — это говорится с презрительной усмешкой, — явно намерен не допустить меня, лорд-адмирала, до участия, пусть скромного, в управлении государством, и это задевает мою гордость, какая она у меня ни есть. Не имеет значения, что я успешно служил короне в посольствах и на морях, а не прятался по углам при дворе, по уши в интригах, точно в дерьме, как мой любезный братец, извини за выражение, — добавляет он, принужденно улыбаясь.