Трон и плаха леди Джейн

Благодаря нашему родству с королем, мои родители (а следовательно, и я) в числе немногих избранных, кто осведомлен о том, насколько серьезна болезнь короля, и мы поклялись держать это в тайне. Тем не менее до сегодняшнего дня я воспринимала это несчастье как-то отвлеченно, но сейчас, глядя на его величество со своего конца длинного стола, я с ужасом отмечаю, как горят его впалые щеки, как распухли его члены. Более того, судя по взглядам украдкой и встревоженным лицам остальных гостей, они тоже поражены. Я наблюдаю, как мой бедный кузен гоняет по тарелке почти не тронутую еду, как время от времени, держась одной рукой за грудь, он кашляет в тонкий батистовый платок, который держит в другой; и мне удается даже разглядеть, что платок, отнятый ото рта, запятнан кровью. Хриплый кашель, раздирающий грудь, не дает ему говорить.

Обернувшись к миледи, я шепчу:

— Сударыня, боюсь, что его величество болен гораздо серьезнее, чем можно было представить.

— Тcсс! — сердито шипит она. — Здесь нельзя упоминать о таких вещах. Не забывай, что лорд Нортумберленд велел нам, ради короля, вести себя так, будто он здоров.

— Но ведь люди видят? И сам король разве не понимает, насколько он болен?

— Герцог хочет всех убедить, что Эдуард постепенно выздоравливает. Я слышала, что самому королю было сказано, что он обязательно исцелится, — еле слышно бормочет она.

Бедняга, обманутый напрасной надеждой, — думаю я про себя.

— Но довольно, — резко прибавляет матушка. — У нас сегодня праздник, и нечего его портить, говоря о грустном.

Пусть даже и так, я не могу отделаться от мрачных мыслей. Бедный мальчик! Он никогда не выздоровеет, что должно быть очевидно всем, включая его самого. На нем лежит печать смерти — ясно как день. Его следует об этом предупредить, из милосердия, во спасение его души.

Мне мерзко видеть Нортумберленда, который, как ни в чем не бывало, сидит по правую руку его величества, шутит и смеется. Чтобы позабавить короля, он уже подробно планирует дорогие развлечения на Рождество, которое, вероятно, станет последним для Эдуарда. По словам батюшки, герцог также пытается ускорить переговоры о браке его величества и Елизаветы Французской, наверняка надеясь, что мой несчастный кузен успеет до смерти произвести на свет наследника, но милорд, глядя на него, сильно в этом сомневается. Однако Нортумберленд продолжает играть в свою игру, пытаясь обмануть целый свет. Говорят даже, что он делал запоздалые попытки наладить отношения с леди Марией и запретил навещать брата коварной леди Елизавете. Очевидно, что он старается выиграть время и вооружиться по всем направлениям. Но разве этот бесчувственный человек не понимает — убеждая всех, что болезнь короля просто временное недомогание, он налагает невыносимое бремя на Эдуарда, который уже слишком слаб, чтобы содействовать ему во всем этом обмане?

Леди Мария

Ньюхолл и Уайтхолл, февраль 1553 года.

— Мне это совсем не нравится, — признаюсь я сэру Роберту Рочестеру, своему управляющему. — Куда бы я ни пошла, даже в своем собственном доме, повсюду я слышу, что король серьезно болен, но из дворца и, в частности, от злодея Нортумберленда ничего не получаю, кроме этого. — Я показываю на документ, который доставили только что. — Я отсылала ему письмо за письмом, умоляя сказать мне правду, но в ответ меня только засыпают невообразимыми любезностями. Вы припоминаете, сэр Роберт, что всего год назад они слали мне письма с угрозами? А теперь из кожи вон лезут, чтобы ко мне подольститься.

— Это и вправду подозрительно, — соглашается мой распорядитель.

— Посланник императора сообщает мне, что Нортумберленд захватил казну и присваивает огромные суммы денег. — Я в волнении кручу кольца на пальцах. — И вот я получаю приглашение герцога приехать ко двору на пантомиму, которую дают на Сретение. И он пишет, что участвовать будет группа одаренных детей и что мне могло бы понравиться их выступление. Просто невероятно: король, может быть, при смерти, а он толкует мне о каких-то представлениях!

— Я прошу вас, сударыня, не принимайте приглашения, — говорит сэр Роберт.

— Нет, мой друг, я должна, должна, — твердо возражаю я. — При всех моих опасениях, мне нужно самой увидеть, каково здоровье брата. Пусть он глубоко заблуждается, но я все же всегда любила его. И не забывайте, что я его наследница. Я сама должна понять, каково состояние дел.

— Это может быть ловушкой, — предупреждает он.

— Не бойтесь, я возьму с собой большую свиту — скажем, сотню крепких рыцарей и дам. И мы в открытую проедем процессией по улицам Лондона. Я смело могу сказать, не льстя своему тщеславию, что народ меня любит — просто потому, что я дочь моего отца. Уверена, что все с готовностью перейдут на мою сторону.

— Восхищен вашим мужеством, сударыня, — искренне говорит сэр Роберт, — но я не найду себе места, пока вы благополучно не вернетесь домой.

Я улыбаюсь ему с теплотой. Он долгие годы служит мне верой и правдой.