Трон императора: История Четвертого крестового похода

— Брат перестал обращать на меня внимание, мессир, — ответил Отто, слегка приврав. — Он уже оставил надежду, что я когда-нибудь буду вести себя как его подчиненный.

Вот так произошло, что Отто Франкфуртский был с почестями переведен в авангардный отряд. Не случись этого, мир не претерпел бы таких изменений всего лишь за год.

36

Накануне вечером всех пилигримов постригли и исповедали еще раз. К тому времени, как на них надели доспехи, а на их лошадей — седла, уже началась жара, хотя солнце едва показалось над горизонтом. Все рыцари и оруженосцы, независимо от их обычного облачения, набросили на доспехи белые просторные плащи, чтобы предохранить их от перегрева. Венецианцы расставили корабли в гавани, но сухопутное войско, протянувшееся по полям от лагеря пилигримов до Влахернского дворца, должно быть, представлялось грекам более грозной силой. Поэтому узурпатор послал почти всю свою варяжскую гвардию к стенам Влахерны. Более многочисленная, но не такая опытная армия из призывников-горожан, вероятно, показалась ему способной отразить нападение с моря.

Каждый отряд пилигримов насчитывал более тысячи человек, но только несколько сотен воинов были конными, остальные лишились своих коней, плюс оруженосцы, лучники, арбалетчики и пехотинцы. Сам воздух был настолько напряжен, что мне казалось, протяну руку, ущипну его, как струну, и раздастся звук.

Балдуин Фландрский возглавлял первый вооруженный отряд под белыми флагами с зелеными крестами. За его спиной шли еще два отряда. Грегор мрачно выжидал у палисада с остатками армии, уставившись в затылок Бонифацию. Теперь, когда настал решительный момент, я знал, что рыцарь разочарован. Он не сразу смирился с необходимостью этой атаки, и теперь, когда наконец-то признал ее, его воинский долг состоял почти в полном бездействии — он сидел неподвижно на Самме и чего-то ждал. Наступление готовили долго, даже слишком долго, и когда оно началось, то сразу почувствовалось неумелое руководство.

По всему полю раздались сигналы труб и рогов. Пронзительный голос отдал приказ идти в атаку. Земля содрогнулась, когда три отряда помчались галопом к стенам дворца. Воины тащили с собой осадные лестницы, а за ними, намного отставая, другие наступавшие толкали катапульты, осадные орудия и крытые повозки.

В лагере тем временем мальчишки-конюхи, повара и простолюдинки вытягивали шеи, стараясь увидеть, что происходит. Многие из них отбежали повыше на холм, откуда была видна армия, ожидавшая у осадных орудий.

Поначалу я с презрением отнесся к самой идее наблюдать за сражением. Но когда грохот прекратился и стало ясно, что войско уже на местах и штурм вот-вот начнется, возобладало человеческое любопытство, и я придумал лучший способ стать зрителем, чем половина тех, кто остался за частоколом. По всему лагерю валялись отдельные фрагменты осадных лестниц. Если прислонить их к стене и взобраться на них как на насест, то можно было наблюдать, что происходит внизу на склоне. Не боясь рискованной высоты, я устроился между пиками, венчавшими палисад, а Джамиля, оставаясь стоять на лестнице, выглядывала из-за верхушки забора.

Мы разглядели авангардный отряд, пытавшийся приставить лестницы к стенам Влахерны. Франки лезли по тяжелым, широким приспособлениям на парапеты, а сверху на них сыпался град стрел, разя почти каждого, у кого не было защитной кольчуги, — в основном пехотинцев. Защитники дворца опрокидывали со стен огромные чаны горящей смолы. Больший урон, однако, причиняли емкости поменьше — ими легче было прицелиться. На головы воинов, пытавшихся взобраться по лестницам, летели ведра экскрементов, собранных за ночь со всего дворца, а еще гниющие помои, глиняные черепки, кипящее масло, кости и мусор. Кроме этих подношений воины «получали» стрелы, а потому почти сразу слетали с лестниц — убитые, раненые или просто потерявшие равновесие. Но число их не уменьшалось: на месте выбывших тотчас появлялись новые.

С моего насеста отлично было видно Грегора. Рыцарь не следил за атакой. Он не сводил взгляда с затылка Бонифация и только временами поглядывал на царевича Алексея, восседавшего на молодом долговязом жеребце — своей точной конной копии — справа от маркиза. Я попытался себе представить, что мог означать этот день для него. Каково это, видеть перед собой огромную толпу людей, не обязанных ему ничем ни как феодалу, ни как христианину, но готовых положить свои жизни ради него? Алексей, видимо, воспринимал происходящее как должное.

Бонифаций удовлетворенно крякнул, чем вызвал общее ликование и переключил мое внимание на долину. И действительно, впервые за все утро было чему порадоваться: два воина-франка сумели-таки взобраться на стену и теперь отражали удары варяжских топоров. Можно было предположить, что, как и в случае с Галатской башней, двоих воинов окажется достаточно, чтобы начать осаду. Наверняка авангард захватит парапеты и весь замок, узурпатор вновь скроется, и победа останется за нами.

Так думали все, кто следил за армией. Кроме Грегора. Мы с ним разделяли общую мысль: один из тех воинов — Отто.