Трон императора: История Четвертого крестового похода

— Какая редкость… мужчина с глубоким пониманием. — Тут она понизила голос, и я невольно наклонился к ней поближе. — Мне известны способы провести свой корабль через любые рифы собственнических инстинктов.

— Еще бы тебе их не знать. Уверен, твой корабль беспрерывно находится в плавании, притом с полным трюмом.

Она тихонько засмеялась и пожала плечами с девичьим восторгом. У нее это здорово получалось.

— О-о, какие тонкие намеки от иностранца. Жаль, в этом шатре не часто услышишь подобное остроумие. — Лилиана выдержала точную паузу, а затем произнесла с надеждой в голосе (надежды было ровно столько, сколько нужно): — Ты побудешь с нами? Хотя бы недолго?

Я слегка отпрянул от нее — для этого потребовалось огромное усилие — и пожал плечами.

— Нет. Цель моего приезда в Венецию — принять здесь смерть. Но твой хозяин, видимо, намерен помешать этому.

Лилиана весьма убедительно изумилась.

— Зачем же смерть? — воскликнула она, словно только и думала о моем благополучии.

Я чуть было не ответил ей, но вовремя спохватился.

— А этот твой корабль, — вместо ответа произнес я, указывая на ее колени, — какой предпочитает груз? Наверное, любишь покрупнее?

— Я люблю, когда он умный, если удается такого заполучить, — многозначительно сказала Лилиана.

Я хоть и знал, что это игра, но не мог не поддаться соблазну. Слишком давно не оказывался так близко от женщины. А она тихо и доверительно добавила:

— То, чем я занимаюсь, — скукотища. Стосковалась по разумной беседе.

Я знал, что Лилиана всего лишь играет со мной, но тем не менее уверял себя, что она на секунду забыла о своем ремесле и откровенничает с таким же неудачником, как сама.

— Я могла бы рассказать тебе обо всех нас, как велел мне милорд Грегор, — сказала она. — И это было бы моей самой длинной речью за последние несколько дней — ну разве не гнусность? Поэтому расскажи мне свою историю, пусть даже очень страшную и темную. Расскажи и дай хоть что-то, о чем я могла бы подумать день или два. Все интереснее, чем размышлять о минете. — Она понизила голос: — Если, конечно, ты не предпочитаешь, чтобы я начала размышлять о нем прямо сейчас.

Лилиана уставилась на мой пах, а потом отвела взгляд и зарделась.

— Ты чуть меня не провела, — сказал я. — Только в последний момент перегнула палку.

Тогда она посмотрела мне в лицо и так обаятельно улыбнулась, словно отныне мы стали заговорщиками.

— Ты давно уже мой, и сам это знаешь. Ты изнываешь от желания засунуть руку мне под юбку, чтобы узнать, хочу ли я тебя так же, как ты меня.

Теперь пришла моя очередь зардеться.

— Нет, потому что знаю, ты меня не хочешь. Все это обычная игра.

Лилиана по-прежнему улыбалась искренне и открыто.

— А ты не думаешь, что меня подкупает именно твоя способность угадывать притворство? Я к этому не привыкла и потому буквально трепещу.

— Для таких случаев есть специальные настойки. Примешь — и успокоишься.

— Значит, ты смыслишь и в снадобьях? — спросила она и состроила смущенную гримасу от такой неловкой попытки что-то разведать.

— Не лучше любого монаха-отшельника, — бросил я.

— Ну какой же ты монах? — сказала она с понимающей улыбкой и, схватив мою левую руку, провела по ней кончиками пальцев.

От такого интимного жеста меня буквально подбросило.

— Это мозоли музыканта, хотя… — Она отобрала у меня чашу и обеими руками распрямила мне правую руку, повернув ее ладонью кверху.

Я не ожидал, что это получится у нее так эротично. Лилиана проводила костяшками пальцев вверх и вниз по моей ладони, а я чуть ли не стонал.

— Рука писаря, поэтому возможно, что ты все-таки церковник. — Она наклонилась и весело прошептала: — Наверное, ты защекотал какого-то монаха до смерти, шалунишка этакий. Покажи мне, как ты это сделал.

Я резко выдернул руку. Она задела меня за живое. Продолжать ее игру не хотелось, и мне уже было все равно, узнают обо мне что-то или нет. Хотелось поскорее покончить с допросом.

— Был один монах, но я выходил его от ран, которые нанес ему англичанин. Этого англичанина и нужно убить.

— Потому что он защекотал твоего монаха?

Ее веселье бесило меня.

— Потому что он убил моего короля.

Лилиана сразу перестала смеяться.

— Это случилось много-много лет назад. Но с тех пор этот англичанин натворил немало других бед, еще худших — он завоевал целое королевство. Поэтому я решил, что должен его убить.

Лилиана не ожидала такого поворота.

— Понятно, — запинаясь, проговорила она. — И как же ты намеревался его убить?

— Он не знает меня в лицо. Я собирался стать одним из его придворных, втереться в доверие и убить его в постели, а затем принять быструю смерть от охраны.

Заинтересованность на ее лице больше не была игрой.

— Как… принять смерть?

— Моя вина не меньше, чем его. Он сумел завоевать королевство только потому, что именно я довел страну до гибели.

На секунду женщина пришла в замешательство, но потом сказала, тряхнув головой:

— Как же ты это сделал? Я имею в виду, как убил его.

— В том-то и дело, что не убил. Но я подготовился к убийству, поэтому и оказался здесь.

Она жестом показала, чтобы я продолжал.