Трон императора: История Четвертого крестового похода

Но общий настрой в армии был прохладный. Воинам уже сообщили о походе на Константинополь, местонахождение которого почти никто из них не знал. Грегор не раз и не два напоминал им, что верные рыцари и воины подчиняются приказам своих вождей. Он и сам в это верил, а потому говорил убедительно. А еще он напоминал им, что они по-прежнему ждут благословения его святейшества из Рима. И они соглашались под влиянием его золотистого нимба — символа добродетели.

Я музицировал для Бонифация в тот день, когда в личные покои маркиза ворвался без доклада один французский епископ, а охранник Клаудио едва за ним поспевал. Следом торопливо и почти робко семенили несколько слуг его преосвященства, делая вид, что никак не могут его догнать. Раскрасневшийся и разгоряченный епископ едва дышал, размахивая куском пергамента.

— Он запрещает! — страдальчески прокричал епископ. — Ради всего святого, мессир, это чистое проклятие, каждое слово.

Бонифаций резко привстал в кресле и жестом велел мне умолкнуть.

— Кто об этом знает? — спросил он.

Епископ покачал головой, дескать, никто. У Бонифация отлегло от сердца.

— Тогда и не говорите никому, — решительно заявил он и махнул мне рукой, чтобы я продолжал играть, мол, говорить больше не о чем.

— Мессир! — ужаснулся епископ. — Святой отец…

Бонифаций остановил его, после чего указал мне на дверь.

— Никого не пускать, — сказал он Клаудио, который выпроводил меня вон.

Я давным-давно обшарил весь дворец и знал, что даже не стоит и пытаться подслушать их разговор. Поэтому отнес лютню домой, а потом поспешил на площадь, чтобы найти Грегора. Помимо огороженных площадок для борьбы и кулачных боев, а также поединков с небоевым оружием, по приказу Грегора были отстроены леса, с которых спускалась веревка; по ней взбирались рыцари в тяжелой железной кольчуге, используя только руки. Там я его и нашел, он как раз собирался потренироваться на веревке. На площади всегда стоял шум, эхо ударов отскакивало от каменных стен. Я свистнул, чтобы привлечь его внимание, и сделал серьезное, очень серьезное лицо. Грегор отпустил веревку и подошел ко мне.

Меня почти била дрожь от предвкушения его реакции.

— Папа запретил поход на Византию, но Бонифаций собирается скрыть этот факт, — прошептал я.

Грегор уставился на меня. Моргнул. Сглотнул. Провел языком по передним зубам, не размыкая губ. Поморщился. Утер пот с лица. И все это время не сводил с меня взгляда. По его глазам было ясно, что мир перевернулся.

— Ты ошибся, — наконец изрек он.

— Я был там, когда епископ принес эту новость. Спроси Бонифация!

— Ну и что я ему скажу, откуда я это знаю? — спросил он. — Не от людей же Бонифация. И не от людей епископа. Если ты там был, то сразу подумают на тебя. И разоблачат.

Я пожал плечами.

— Сам удивлен, что продержался так долго. Отирался там только для того, чтобы посмотреть, на что он способен, и теперь я знаю. Мне не нужно больше туда идти. Призови его к ответу!

Грегор сложил руки на груди, продолжая сверлить меня взглядом. Мне вдруг стало не по себе, непонятно отчего.

— Ну, скажу ему, что знаю, а потом? Он станет все отрицать. И будет мое слово против его слова, а пока я сам не увижу послание собственными глазами, не смогу быть уверенным в том, что мое слово правильное.

— Я видел! — Во мне взыграло упрямство. — А глаза у меня не хуже, чем у тебя!

— И пока другие не увидят послание собственными глазами…

— Я сумею раздобыть письмо! Обязательно! Любым способом! Мы всем докажем, какой он интриган!

Грегор медленно кивнул.

— Вы с Отто оба твердили, что, если мы сделаем это или нечто подобное, он заберет Джамилю.

Я перестал трясти головой.

— Вспомни, что случилось прошлый раз, когда ты предал огласке письмо Папы, — продолжал Грегор. — В конце концов оно ничего не изменило и не остановило воинов. И сейчас нет никакой гарантии, что оно остановит армию. Неужели ты хочешь рискнуть Джамилей ради того, чтобы испробовать тактику, которая, как уже было доказано, не работает? Как военный человек, не могу одобрить подобный риск, — сказал он, по-прежнему смотря на меня оценивающим взглядом.

— Выходит, ты собираешься ослушаться запрета Папы? — не унимался я. — И это после того, как поучал всех подряд, что нужно дождаться его разрешения?

— Я предполагал, что Бонифаций подчинится слову его святейшества. Теперь ты пытаешься доказать мне, что это не так.

Вот почему мир для него перевернулся. Я был возмущен, но не удивлен его выводом.

— Ты ошибся. — Последовала многозначительная пауза. — Или солгал, — добавил он.

— Грегор… — прошипел я сквозь зубы.

— Ты не хочешь отклоняться от маршрута, потому что торопишься доставить Джамилю в Египет, — объявил он с бесстрастием все понимающего человека. — Тебе ради собственных эгоистичных целей нужно, используя меня, помешать этому новому походу, и ты знаешь, что иначе меня не убедить.

Я открыл рот и высунул язык, демонстрируя, как меня тошнит.

— Ты обвиняешь меня в попытке играть тобою?

Грегор улыбнулся.

— Бритт, ты все время пытаешься мною играть.

— Как и маркиз!