Трон Исиды

Она не казалась помешанной или чрезмерно расстроенной — вовсе нет. Ни вздыбленных растрепанных волос, ни изодранного в горе платья или исцарапанной кожи, не было и в помине. Царица сменила свое одеяние на простые белые одежды без каймы, сняла украшения, смыла с лица белую краску, расплела полосы, разрушив причудливую, искусную прическу, и тщательно расчесала их. Ее ноги были босы. Клеопатра походила на воина накануне битвы.

И все же даже сейчас Диона могла кое-что изменить — невзирая на магический круг и воротца четырех сторон света. Клеопатра очень редко занималась подобными вещами — ведь это была магия иного, высшего уровня, и исполнять с ее помощью любой каприз не решился бы никто, Диона знала, что царица скоро поостынет, и тогда то, что в приступе холодной ярости виделось ей правильным, может показаться смешным и нелепым.

Такая магия могла быть направлена и на добро, и на зло. Чему она послужит на этот раз, гадать не стоило. Стекла светильников были цвета запекшейся крови. Кровь была и возле бассейна, и в центре круга, и на палочке в руках Клеопатры, которой она сейчас закрывала воротца. Диона побледнела, испугавшись, что кто-то все-таки пал жертвой плохих новостей и ярости царицы. Неужели кто-то из слуг? Но вскоре ужас рассеялся и страх угас — она различила очертания животного, лежавшего возле бассейна. Это оказался молодой козлик; шерстка его отливала черным глянцем, а янтарные глаза были широкое раскрыты в предсмертном ужасе.

— Клеопатра, — спокойно окликнула ее Диона. Она говорила негромко, но имя все равно зазвенело в тишине, стремительно разбегаясь по комнате гулким, многократным эхом.

Рука царицы замерла.

— Клеопатра, — повторила Диона. — Что ты делаешь?

— Уходи, — отозвалась царица. В ее холодном твердом тоне было бы, наверное, больше тепла, если бы она обращалась к одной из теней, толпящихся по углам. — Здесь я никогда не нуждалась в твоих услугах. Убирайся — или я велю тебя вышвырнуть.

— Сомневаюсь, — возразила Диона. Переча царице, она рисковала не больше, чем когда пришла нарушить ее магическое действо: если придется заплатить за вторжение, все остальное войдет в эту цену. — Разве так полагается встречать новости, пришедшиеся нам не по нраву или неожиданные для нас.

— А как еще их встречать? — властно спросила Клеопатра, но прекратила свои манипуляции, к тайному облегчению Дионы, и не двигалась с места, чтобы завершить магический круг.

— Можно подождать, — проговорила Диона, — и посмотреть, что будет дальше.

— Я ждала, — отрезала Клеопатра, — но ты сама видишь, как я вознаграждена за свое ожидание. Забыта — как мода прошлой недели, как мелкая интрижка, которую он завел себе на Востоке. Как только Антоний вернулся в Рим, Рим пожрал его. А эта тварь пожрала его душу.

— Вздор! — возразила Диона более решительно, чем следовало. Она слишком хорошо понимала, что имела в виду Клеопатра и что собиралась делать при помощи этого круга, крови и паутины магии. — Кого ты собиралась призвать? Тривию — Гекату[37]? Эриний[38]? Нашего египетского Пожирателя Душ? Или всех разом? Разве ты сумела бы справиться с ними, о моя владычица, царица Двух Земель? Это ведь не заурядные шкодливые демоны или бесплотные призраки. Одной только кровью нельзя уплатить по их счету. И магический круг, как бы хорошо он ни был очерчен, не может удержать их — если только они сами не сочтут забавным остаться в нем. Безусловно, один раз они сослужат тебе хорошую службу, но что потом? Ты же навсегда станешь их рабой.

— Какая ты мудрая, — съязвила Клеопатра. — Какая благоразумная, предусмотрительная… Все-то ты предугадываешь. Но что даст мне мудрость? Чем поможет благоразумие? Что изменит?

— А что тебе даст твоя магия? Фурий, изводящих соперницу. Пожирателя Душ, вгрызающегося в ее печень? Прелестная картинка! Такую обычно рисует в своем воображении рассерженный ребенок. Ты, наверное, еще наслала на Антония собак за то, что он проявил слабость и не устоял перед нею. А дальше что? Октавиан получит весь Рим. Сможешь ли ты затащить его на свое ложе, как затащила остальных?

— От этого, — спокойно заявила Клеопатра, — меня стошнит. А что мне мешает наслать на него эриний так же, как и на его сестру?

— Ничего, — согласилась Диона. — Кроме небольшого сожаления о том, что случится потом.

— Потом будет хаос, — промолвила Клеопатра. — И я смогу использовать его в своих интересах.