Трон из костей дракона. Том 2

Пятнышки сияющей зелени начали трепетать и сливаться, сверкая изумрудными рыбками, поднимавшимися к поверхности затененного пруда. Саймон почувствовал, как погружается в зеркало, хотя он не двигался, застыв над ним. Зеленое разбилось на множество частей, теней и оттенков. И в одно мгновение они преобразились в удивительное переплетение мостов и башен: город и лес слились воедино, моментально возникли посреди травянистой равнины – не город, над которым вырос лес, как в Да’ай Чикиза, но процветающая живая амальгама растений и полированного камня, мирта, нефрита и виридиана.

– Энки э-Шао’сэй, – прошептал Джирики. Роскошная трава на равнине шевелилась на ветру, алые, белые и небесно-голубые флаги трепетали, точно цветы, среди многочисленных шпилей. – Последний и величайший город Лета.

– Но… где… это?… – выдохнул Саймон, пораженный и околдованный красотой города.

– Не где, а когда. Мир не только огромнее, чем ты думаешь, Сеоман, он еще и намного, намного старше. Энки э-Шао’сэй давно лежит в руинах. Он находится к востоку от великого леса.

– В руинах? – не поверил Саймон.

– Это последнее место, где зидай’я и хикеда’я жили вместе, до Расставания. То был город великих ремесленников и невероятной, удивительной красоты; даже ветер в башнях звучал, как музыка, а светильники в ночи сияли, точно звезды. Ненаис’а танцевала в лунном свете у лесного озера, и восхищенные деревья клонились, чтобы на нее посмотреть. – Он задумчиво покачал головой. – Все исчезло. То были дни Лета моего народа. А сейчас для нас наступила глубокая Осень.

– Исчезло?… – Саймон все еще не мог понять и принять столь ужасную трагедию.

Ему казалось, он может протянуть в зеркало руку и коснуться пальцем одной из острых, точно игла, башен, чувствовал, что из его глаз вот-вот хлынут слезы. Дома больше нет. Ситхи утратили свои дома… они стали одинокими скитальцами в этом мире.

Джирики провел рукой над зеркалом, и оно затуманилось.

– Да, исчезло, – сказал он. – Но до тех пор, пока остается память, Лето существует. Даже Зима проходит. – Он повернулся, долгим взглядом посмотрел на Саймона, и горестное выражение лица юноши вызвало у ситхи сдержанную улыбку.

– Не нужно горевать, – сказал Джирики и похлопал Саймона по руке. – Красота и свет не полностью исчезли в нашем мире – пока нет. И не все прекрасные места превратились в руины. Еще остается Джао э-тинукай’и, где живут моя семья и народ. Быть может, когда-нибудь, если мы оба благополучно вернемся из этих гор, ты его увидишь. – На лице Джирики появилась странная улыбка, он о чем-то задумался. – Быть может, увидишь…

Остаток подъема на Урмшейм – еще три дня по узкой, опасной тропинке, ледяной ленте с вырубленными на ней упорами для рук и ног; две ночи, которые они провели, стуча зубами в ужасном холоде, – прошли для Саймона, точно быстрый и болезненный сон. И сквозь страшную слабость, что его наполняла, он держался за Лето – дар Джирики, да, именно дар! – и находил в нем утешение. И даже в те мгновения, когда его замерзшие пальцы пытались держаться за выступ, а онемевшие ноги старались остаться на тропе, он думал о том, что где-то есть тепло, мягкая постель и чистая одежда – и даже горячая ванна! Все эти вещи существовали, если он сможет не поднимать голову и выбраться отсюда живым.

Когда прекращаешь об этом думать, промелькнула у него мысль, оказывается, что в жизни не так уж много вещей, которые тебе действительно необходимы. Хотеть слишком многого даже хуже, чем быть жадным: это проявление глупости, напрасная трата времени и усилий.

Отряд медленно двигался по склону горы, и солнце вставало у них за правым плечом. Воздух становился болезненно разреженным, им приходилось часто останавливаться, чтобы перевести дыхание; даже выносливый Джирики и никогда не жаловавшийся Ан’наи теперь шли медленнее, казалось, будто их движения сковывает тяжелая одежда. Слудиг и Эйстан еле переставляли ноги, и только Бинабик сохранял бодрость. Гриммрик пришел в себя благодаря эликсиру тролля, но часто дрожал и кашлял.

Периодически ветер усиливался, и тогда тучи, обнимавшие плечи Урмшейма, метались, точно оборванные призраки. Тут и там медленно вырастали молчаливые соседи Урмшейма, их зазубренные пики проводили возвышенные советы где-то далеко над поверхностью Светлого Арда, равнодушные к грязным и ничтожным картинам у их подножия. Бинабик, с легкостью дышавший разреженным воздухом Крыши Мира, как если бы он сидел в кладовой Наглимунда, указывал своим задыхавшимся спутникам на широкий скалистый Минтахок на востоке, а также другие горы, где находился его родной Иканук.