Трон падших

Камилла села, сорвала повязку с глаз и заморгала. Комната опустела. Она огляделась вокруг. Все ее чувства метались от одной крайности к другой.

Он же не мог сделать это и уйти. Не сказав ни слова.

– Синтон, – прошипела она в ярости.

Но он не вернулся.

Этот невыносимый чурбан довел ее до оргазма, и какого! А затем сбежал.

Тело содрогалось от угасающих толчков. Камилла уставилась на дверь, гадая, как Синтон так быстро переменился от жгучей страсти к ледяному безразличию.

Если он собирается играть с ней, он об этом пожалеет.

Камилла тут же решила, что ничем не выдаст своей ярости, а начнет свою собственную игру. Она наденет его маску безразличия. Пускай тоже почувствует себя униженным.

Она бросилась обратно на кровать. Глядя в потолок, она перебирала все по порядку. Чтобы взять раздражение под контроль, потребовалось гораздо больше времени, чем она признавалась сама себе. Но как только ей это удалось, странности его поведения сложились в более четкую картину.

Повязка на глазах.

Упоминание только о сегодняшнем вечере.

Внезапный побег.

В некотором смысле, как она поняла, Синтон открылся ей гораздо больше, чем она ему.

Во всем этом скрывалось то, чего он отчаянно не хотел ей показывать. Но это лишь разожгло ее любопытство относительно тайн из его прошлого. Ее всегда притягивали запреты.

И притяжение лорда Синтона с его переменчивым настроением, грубостью и тому подобным было очень сильно.

Двадцать три

– Краски, кисти и холст – все здесь, в студии, – отчеканил Зависть вместо приветствия, нарочно повернувшись к художнице спиной. Он вызвал ее с первыми лучами солнца.

Зависть покинул дом Эдвардсов ранним утром, оставив им послание с извинениями за то, что пропустит праздничный завтрак по случаю помолвки.

– Надеюсь, вы будете работать быстро, мисс Антониус.

Удивленный тем, что Камилла не проявила никаких эмоций, когда вошла в студию, он обернулся. На нее это было не похоже. Она казалась такой… тихой.

Зависть был уверен: она пришла в ярость от того, что он покинул ее, не попрощавшись. Или, что вполне предсказуемо, влюбилась в него. Но сейчас он не почувствовал в ней ни того, ни другого.

Она просто оглядела комнату, а мимо него прошествовала с таким видом, будто он – одно из полотен для каталога. Она никак не демонстрировала, что несколько часов назад Зависть стоял на коленях между ее ног.

Он ощетинился.

– Если вам понадобится что-нибудь еще, Алексей позаботится об этом.

– Спасибо, лорд Синтон, – наконец заговорила она. – Пусть принесет мне чашку чая.

Зависть вскинул брови. Теперь она считает его прислугой?

– Как насчет булочек и взбитых сливок? Может, вам и их подать?

– В этом нет необходимости, но спасибо за заботу.

Камилла проигнорировала явный сарказм в его тоне и подошла к деревянной табуретке у мольберта. Она с любовью провела рукой по его отполированной поверхности, а затем установила выбранный ею холст.

Сегодня она была в темно-сером платье глубокого, насыщенного оттенка. Две нитки жемчуга поднимались по рукавам от запястий до предплечий, еще одна проходила по передней части лифа от шеи до пупка.

Зависти хотелось стиснуть ее руки и сорвать эти прекрасные жемчужины зубами.

– Можете идти, – бросила Камилла через плечо.

Прозвучало это так, словно она уже забыла, что он находится рядом.

– Мне лучше работается в одиночестве.

Зависть уставился на нее.

Камилла не пила на вчерашней вечеринке, так что похмельем страдать не могла. Он был уверен, что она помнит, как его язык скользил по ней, сладкой и теплой, как мед. Неужели она нарочно делает вид, что ничего не было?

Вчерашний вечер, безусловно, преподнес Камилле ужасный сюрприз. Но она пережила инцидент с лордом Гэрри и забыла о нем. Она решила, что хочет жить дальше и радоваться жизни.

Это показалось Зависти весьма привлекательным.

Он напрягся, вспомнив ее тихие стоны, незамутненный и свободный восторг. Она полностью отдалась удовольствию, которое он ей доставил.

Она закусила губу, чтобы никто ее не услышал, и отвела душу. Простыни обвили ее ноги так, как он хотел бы переплестись с ней своими ногами, забравшись на нее сверху.

Когда она начала двигать бедрами, чтобы направить его туда куда ей хотелось, ему потребовались неимоверные усилия, чтобы не всунуть член в ее влажное тепло. Они оба жаждали этого. Камилла оказалась на удивление энергичной любовницей, а он успел снять одну-единственную пробу.

Ключевое слово – одну.

Правило переспать с кем-либо только один раз значило одну ночь страсти.

Обычно в нее входили всевозможные позы и любые виды удовольствия. Если уж этот раз должен был стать единственным, нужно было использовать его по полной.

Но вчера вечером с Камиллой он вел себя совсем по-другому.

Зависть ушел прежде, чем дошел до точки, после которой не смог бы от нее оторваться.

Когда Камилла кончила, он представил, как насаживает ее на себя, вверх и вниз по всей своей твердой длине, пока они оба не доходят до исступления.

Зависть хотел заняться с ней любовью как следует.