Трон перьев и костей

Взгляд светло-голубых глаз великана обратился на Фаолана, затем снова на меня.

Я уселась и стала ждать.

Руби вздохнул.

– Мне жаль, что я поколебал твое доверие ко мне, девочка. Надеюсь, скоро ты поймешь, что я действовал не без веской причины. Мы уже обсуждали инстинктивную магию, припоминаешь?

Я разжала челюсти:

– Ты считаешь, что у всех фейри есть инстинктивная способность, присущая только им.

– Верно. Мы знаем, что ты, например, обладаешь магическим даром без сознательного усилия рассеивать иллюзии. Когда мы это подтвердили, я глубоко задумался о причинах. Для меня понимание этого является неотъемлемой частью понимания того, как нам восстановить Андерхилл.

Я сощурилась.

– И к чему тебя привели все эти глубокие раздумья?

– Ни к чему. Однако я вспомнил нечто, чему стал свидетелем в детстве, когда погибла моя мать. Ее умирающей магией и телом пировало порождение смерти.

Я шумно втянула воздух.

Рубезаль правильно истолковал мою реакцию.

– Ты видела подобное существо.

Да. С Тысячелистником. Со своей наставницей-духом.

– Видела. Но какое оно имеет ко мне отношение?

Гигант улыбнулся.

– Не страшись, девочка. Я не сравниваю тебя с самим существом. Скорее с тем, как оно поглотило магию моей умирающей матери.

Руби сказал об этом небрежно – будто мы обсуждали какую-нибудь погоду, – но его мать, наверное, погибла многие столетия назад.

– Ты хочешь сказать, что ее магия поглотила магию Яроса? – уточнил Фаолан, который продолжал непринужденно подпирать дверь.

Руби поджал губы.

– Я говорю, что магия Каллик поглощает или рассеивает иную силу, которую она подсознательно считает лживой, опасной или нечистой. Иллюзия Андерхилл, которую создали дворы, была лжива и опасна. Магия, которую использовал Ярос, призвана лишать воли, то есть одновременно и опасна, и нечиста. По наитию, полагаю, на волне сильных эмоций ее магия подтачивает и, как ты выразился, поглощает магию врага.

Я облизнула губы.

– Однажды моя магия проскользнула внутрь чужой.

– Проскользнула внутрь, – пробормотал Руби.

– Так мне показалось, – пожала я плечами. – Но, когда я впервые это увидела, моя магия померкла прежде, чем рассеяла магию противника.

Я вспомнила, как генерал Неблагих связал мою силу, когда я попыталась помешать варварскому наказанию. С другой стороны, несмотря на ужас от порки, я понимала, что генерал не собирается убивать Фаолана. Наверное, именно поэтому моя магия рассеялась?

– Допустим, мы нашли ответ на некоторые вопросы, но мне все еще неясно, как это поможет восстановить Андерхилл.

– Возможно, мы сумеем разобраться вместе, – ответил гигант и указал на засвистевший над огнем чайник. – Чаю?

Я кивнула.

– Да, пожалуйста. Что-нибудь новенькое?

– Увы, в те редкие моменты, которые нынче удается перехватить, я ловлю себя на страстном желании поспать или просто посидеть. Творить выше моих сил. Чаю, внук Луга?

Лан покачал головой.

– Не нужно.

– Что здесь происходит? Насколько плохи дела с безумием? – спросила я вполголоса.

Руби вздохнул, и хотя его борода была седой и длинной, а суставы узловатыми, я лишь сейчас впервые подумала, что он стар.

– Мы обнаружили, что безумие быстро распространяется, особенно когда те, кто уже обезумел, нападают на других. Боюсь, теперь нам приходится держать их в клетках как зверей, чтобы ситуация не вышла из-под контроля.

– Твоя арфа хоть как-то помогает?

Я взяла из рук Руби чашку и отпила, с удовольствием узнавая смесь черники и трюфелей, которой он однажды меня уже угощал.

– Какая арфа? – спросил Лан.

Я огляделась. Обычно, когда Руби не играл, она – высотой мне по пояс – все время висела у него на поясе.

– Инструмент правда помогает облегчить безумие, – ответил мне великан. – Но те, кто погряз слишком глубоко, уже не возвращаются в сознание полностью. Однако поговорим о твоем фрукте. Ты считаешь, что он исцеляет?

– Понятия не имею, – призналась я. – Дикие, которые его съели, пришли с нами в убежище и по пути в безумие не впадали. Можно за ними понаблюдать, проверить, как долго действует фрукт. Даже если он не исцеляет, то определенно дает передышку.

– Значит, девочка, воссоздание твоего фрукта будет первостепенной задачей. Расскажи мне подробней о двери. Ты ее открыла? Хотя, думаю, тогда тебя бы уже не было в этом царстве.

У меня оборвалось сердце.

– Я добралась до двери, Руби. Попыталась ее открыть. Сделала все, что только пришло в голову, но вход взорвался.

Гигант нахмурился.

– Она с тобой говорила?

– Нет. Просто стерла в порошок один мой меч и уничтожила долбаную дверь.

– Кто еще был с тобой?

– Лан. И несколько диких.

Руби нахмурился еще сильнее.

– Ей не понравилось присутствие других или… – Он встретился со мной взглядом.

– Или я недостойна.

Лан сердито фыркнул, и гигант снова улыбнулся.

– Мы с тобой оба знаем, что Каллик достойна, внук Луга. Однако боюсь, что она, вероятно, еще не достойна магически, – уверен, Каллик страшится того же, если я правильно понимаю ее просьбу продолжить наши занятия.

Я выдохнула.

– Думаю, да. Единственное понятное объяснение.

– Пытается ли Андерхилл с тобой говорить? – спросил Руби.