Трон в конце туннеля (часть 1)

Измученная, уснула лишь под утро, и сердобольные спутники дали мне поспать пару часов. Завтрак съела в полусонном состоянии, а в карете отключилась почти сразу.

ГЛАВА 26

ГЛАВА 26

Обедали мы уже в Сансерите. Но еще до въезда в город, позаботились о маскировке. Валентин наколдовал для нас, кареты и лошадей избирательный морок. Так что друг друга мы видели как обычно, а вот все остальные люди-нелюди видели совсем не нас.

Когда спросила, выглядим со стороны, Валентин ответил, что «состарил» карету и «перекрасил» лошадей. Эфльфов обратил в людей: Арнаэ в сурового старца-аристократа, остальных — в молодых слуг. Аврора стала пожилой экономкой, а я преобразилась в рыжую черноокую красавицу. Ферэйн тут же добавил, язвительно хихикая: «не обделенную формами красавицу надо сказать!».

Я обиделась, а маг, за такие комментарии, накинул на волка другую иллюзию, и показал весь этот процесс мне. Ферэйн, из стройной длинномордой гончей, превратился в смешную пушистую болонку и настала уже моя очередь хохотать.

После обеда почувствовала себя неважно. Прикидывая, какое из съеденных мною блюд могло оказаться некачественным, предложила задержаться в том постоялом дворе, где подавали сию сомнительную пищу.

Выслушав от Ферэйна короткую лекцию о вреде волнений и недосыпаний, провалилась в болезненный, тяжелый сон, как только голова коснулась подушки. Когда проснулась от боли, в комнате никого не было. Пальцы неимоверно жгло.

Мысленно застонала, вспоминая, что разогревшиеся кольца снять невозможно. Двигаться тоже не могла — сил хватило лишь на то, чтобы открыть глаза. Хотела позвать кого-нибудь, но из горла не вырвалось ни звука.

Зато услышала хрипловатый мужской голос, нараспев читающий заклинание. Голос доносился, словно отовсюду одновременно и я поняла, что он звучит не в комнате, а в мой голове.

Нас все-таки нашли. Но какое значение сейчас имеет “мы”? Убивают-то меня. Вспомнила, что эльфы должны “слышать” мои эмоции, попыталась послать им свое отчаянье и боль, но тщетно. Звала Ферэйна, но он не отзывался тоже. И где эльфийская эмпатия вкупе с той идиотской связью, что создал между нами двоими Валентин? Где все это, когда оно мне так нужно?! Допустим этот гад меня изолировал… Имя данное богиней Валентину думаю, могло бы помочь делу, но даже мысленно назвав его, поставлю некроманта под удар. Зная одно из истинных имен, умелый маг может сделать с человеком что угодно.

Тем временем заклинание было уже дочитано. Вражеский маг, что вершил свое черное дело на безопасном расстоянии, довольно рассмеялся у меня в голове:

— «Тебе никто не придет на помощь! Ты моя!» — ощутила, как меня постепенно, тонкими струйками покидает сила и жизнь, которая очевидно текла к магу — «Совершенно верно, я выпью твою жизнь и магию девочка!»

— «В бою ты бы меня не одолел» — презрительно подумала в ответ я, сама себе удивляясь — страха почему-то совсем не было.

— «Так бейся! Попробуй меня достать!» — жизнерадостно засмеялись в ответ — «Это будет даже интересно!»

— «А что, хорошая идея… ведь утекающая вместе с жизнью сила — это все что у меня осталось».

— «Не медли, твои амулеты дадут нам время для схватки, но не так много, чтобы я успел наиграться».

Разумеется, жалкие попытки управлять силой, доставшейся в дар, провалились с треском. Сила не повиновалась, убегала, словно вода, просачивающаяся сквозь пальцы. Маг смеялся.

Но тут заметила, что жизнь стала истекать из моего тщедушного тела чуть медленней. То ли амулеты дали такой эффект, то ли маг решил растянуть удовольствие. Что бы это ни значило, в моем сердце затеплилась призрачная надежда на спасение, которая стала истончаться, как только мое тело стало остывать. До чего же холодно…

Я балансировала на тонкой грани между сознанием и беспамятством. Пыталась не закрывать глаза и продолжала звать попеременно Валентина и Ферэйна. Не в моих привычках было сдаваться без борьбы, даже если никакой надежды нет совсем. Меня учили, что умирать надо в бою.

Глаза стали закрываться, минуты тянулись как часы. Я периодически падала в беспамятство, а маг называл «бедной девочкой» и сетовал на то, что с моими амулетами много возни.

Перед тем как потерять сознание, мне пригрезился звон бьющегося стекла и склонившийся надо мной ангел смерти. Он смотрел на меня золотистыми глазами, развернув во всю ширь иссиня-черные крылья. А потом вокруг меня сомкнулась пасть холодной пустоты.

Очнулась в той же комнате постоялого двора, но почему-то на полу. Раздумывая, как оказалась так далеко от кровати, я села. Поняла, что поспешила, когда стены заплясали у меня перед глазами.

Когда вернулась способность нормально видеть, огляделась и обнаружила две очень интересные детали. Первая состояла в том, что отдыхала я ровнехонько на пентаграмме, начертанной углем прямо на дощатом полу, а на пересечении линий стояли тонкие черные свечи, источающие пряный аромат. Второй, не менее интересный факт, состоял в том, что из одежды на мне была только как попало намотанная вокруг тела, белая простыня.