Трон Знания. Книга 2

Не проронив ни слова, Трой жестом разрешил гостю уйти.

Шаги Дамира давно затихли в коридоре, слуга несколько раз заглядывал в комнату, а Трой не мог оторвать взгляда от рыжего огонька. Воск плавился и, стекая по свече, превращался в застывшие слёзы.

Стряхнув оцепенение, Трой открыл записную книжку. По бумаге заскрипела ручка, выводя напоминание на завтра: «Концерн строительных материалов. Передать Порубежью тридцать процентов акций».

***

Селянки сняли бельё с верёвок, загнали детвору домой. В ожидании мужей принялись штопать носки и штаны, поглядывая в окна, затянутые осенними сумерками.

Тишину нарушил гул моторов. Хозяйки бросили шитьё и высыпали на улицу. Искупительные машины? Неужели снова начались чистки? Из-за поворота появился грузовик. Подпрыгивая в кузове и хватаясь за борта, местный страж порядка просил односельчан собраться перед зданием сельского Совета.

Вымощенная брусчаткой площадь была окружена старинными двухэтажными домами. Раньше в них жили климы. После ссылки древнего народа в резервацию одно здание отдали под гостиницу, второе занял банк. Два дома оккупировали бедняки и за двадцать лет превратили их в обшарпанные строения, из которых днём неслись песни, а ночью – брань и плач.

В здании из красного камня иногда собирался сельский Совет, который в действительности ничего не решал. Тех денег, что выделяли из казны на нужды посёлка, едва хватало на жалование чиновникам. Они вели учёт родившихся и умерших, отправленных в искупительные поселения и вернувшихся на волю. Считали тех, кто работает, кто непонятно чем живёт и непонятно как выживает.

В свете потускневших от нагара фонарей топтались рабочие песчаного карьера и дорожные строители. Они не успели побывать дома, смыть пыль, выпить воды. На окраине посёлка трудяг встретили незнакомые стражи и отвели на площадь.

Староста шептался с помощниками. Бабы, прижимая руки к груди, неотрывно смотрели на мужиков, а мужики с опаской озирались. От сходки никто не ждал хорошего. От хорошего их отучили.

Посреди площади стражи соорудили из столов помост и помогли забраться наверх черноволосой молодой женщине. Рядом с ней встал сухощавый человек в костюме. Женщина заметно волновалась: покусывая губы, глядела себе под ноги и крутила пуговицу на лифе простенького платья. Её приятель, одетый с иголочки, держался с достоинством, присущим людям благородных кровей.

– Спасибо, что пришли, – произнёс дворянин. – Мы постараемся вас долго не задерживать.

Толпа выдохнула. Перед тем как загрести провинившихся селян в искупительное поселение, с ними не разговаривали, а просто выкрикивали имена.

Мужики расслабились. Усмехаясь, почесали затылки. Раньше вместо стражей приезжала когорта надзирателей. Улицу перекрывали «искупилки», а не грузовики. Какие же они глупцы! Не сообразили сразу, надумали чёрте что…

– Я граф Исаноха, советник Его Величества Адэра Карро, – представился дворянин и посмотрел на свою спутницу. – А это…

Женщина подняла голову:

– Меня зовут Малика.

Советник прокашлялся в кулак:

– Мы едем в резервацию климов. И подумали: вдруг среди вас есть желающие проведать своих друзей. – Указал на грузовики. – Транспорт есть. Староста объяснит вашему начальству, почему вы не вышли на работу.

Толпа молчала.

– Каждый третий дом в вашем посёлке когда-то принадлежал климам, – продолжил советник. – Неужели никто не хочет увидеться со старыми знакомыми? Законом не запрещено посещать резервации.

– Что мы у них забыли? – прозвучал чей-то голос.

– Начальник заплатит мне за прогулы?

– В дороге будут кормить?

– Выдадут сухим пайком, оденут и обуют, – ответил какой-то остряк.

Толпа развеселилась, загомонила.

– Им там и место! – крикнул кто-то, и толпа умолкла.

– Среди вас есть бывшие жёны, мужья и соседи климов, – проговорила Малика. – Чего нельзя сказать о детях и внуках. Не бывает бывших детей. И внуков бывших не бывает. Так получилось, что жизнь вас раскидала. Вы не в силах изменить прошлое, никто не в силах. Но вы можете изменить будущее. Моя мать моруна, мой отец ориент. Если бы нас разделила не смерть, а какая-то черта на земле, я бы перешагнула её не задумываясь. Я бы поклонилась им до земли и попросила прощения за то, что не смогла прийти раньше. И мне всё равно, какие ошибки они сделали в прошлом.

Вскинув руку, Малика указала на уличный фонарь:

– Свет должен противостоять темноте, иначе не будет света. Любовь должна противостоять безразличию, иначе не будет любви. Я знаю, вы поедете со мной, потому что каждый день вы вспоминаете тех, кого потеряли. Вы поедете, потому что каждый вечер смотрите в тёмные окна их домов, и ваша душа плачет. Вы поедете со мной, потому что любите их. Потому что вы люди, а не бессердечные твари.

Мужик в залатанной рубахе пробил локтями путь сквозь сборище:

– Я поеду.

На него сзади зашикали.

Он повернулся к селянам лицом:

– А ты, Тропо, поедешь? Нет? Неужто на сына не хочешь глянуть?

– Нужен я ему.

– А он тебе?.. А ты, Лусия? Если бы не тётка Тана с пирожками и вареньем, твои бы дети с голоду помёрли, а внуки не воровали у меня малину.