Трон Знания. Книга 4

Это был не дворец. Фасад здания представлял собой белоснежный мраморный горельеф — панорамное изображение грандиозной битвы людей, зверей, птиц и химер. Кони мчат во весь опор, львы вгрызаются в их бока, спруты опутывают щупальцами слонов, носороги вонзают рога в акул, орлы разрывают когтями гигантских жаб, змеи обвивают остовы кораблей… И везде люди: бьются на мечах, карабкаются на мачты, кричат в небо, вытаскивают раненных из-под туш животных, оплакивают погибших. Разъярённые тигры охраняют вход во дворец — золотые арочные двери.

Малика довольно долго шла вдоль закольцованного здания, рассматривая поле битвы. Наконец горельефы сменились барельефами, которые в свою очередь плавно перетекли в настенный ажурный рисунок. За всё время не встретилось ни одного окна — они находились с внутренней стороны дворца.

— Хёск! — промолвила Малика и остановилась.

— Слушаю, шабира.

— Я хочу вернуться к нашему разговору.

— Вообще-то я всё сказал.

— Ты высказался, а я не ответила.

Хёск склонил голову к плечу:

— Говори.

— Не втягивай меня в свои дела. Я не хочу вариться в вашей… — Малика хотела сказать «каше», но не смогла подобрать на шайдире подходящего слова. — В вашей кастрюле.

Хёск насупился:

— В какой кастрюле?

— В твоей. Я приехала короновать Иштара, и я это сделала. Надо совершить паломничество? Хорошо, я уважу хазира, хотя с бoльшим удовольствием отправилась бы домой. Мне всё равно, какие ты придумываешь ходы, чтобы удержать власть. И всё равно, кто будет править Ракшадой: ты или Иштар. Вы друг друга стоите.

— Твои речи полны яда, — вставил Хёск.

— Вы можете взять меня под стражу. Переселить в каюту корабля или отправить на остров к Шедару. Но я вернусь на родину, Хёск. Обязательно вернусь. Меня никто не удержит. Поцелую землю, по которой ходила двадцать четыре года. Обниму старика, который воспитывал меня с пелёнок. И поклонюсь человеку, который думает о народе. Здесь, в Ракшаде, мне поклониться некому.

— Эльямин…

— Ты находишься в шаге от черты, за которой я перестану тебя уважать. Хорошо подумай, прежде чем его сделать.

Фиолетовая татуировка на лбу Хёска словно наполнилась кровью. Жрец моргнул, и Малика успела заметить на веках татуировки в виде глаз. Странно, но раньше она не видела, как Хёск моргает.

— Шабира… Ты неправильно меня поняла.

— Правильно.

— Я твой друг…

— Единственный и настоящий. Знаю, — произнесла Малика. — И потому забуду наш разговор. А теперь отведи меня к Иштару.

Пешком Малика добиралась до храма намного медленнее, чем в паланкине, хотя старалась идти быстро. Отвлекали обмены приветствиями с прохожими. Иногда приходилось пробираться через толпы людей, хлопающих в ладоши в ритме барабанов: бум, бум-бум. Хёск шёл рядом мрачный, задумчивый. Не выдержав, махнул рукой. Воины, опередив Малику, принялись оттеснять ракшадов к заборам и стенам домов. А она смотрела по сторонам, надеясь увидеть хоть одну женщину.

Площадь перед храмом встретила привычной тишиной. Шествуя по фиолетовым плитам, Малика косилась на Хёска, оглядывалась на воинов, идущих следом. Неужели её заманили в ловушку?

Словно почувствовав беспокойство шабиры, жрец тихо произнёс:

— Близится сезон штормов. А он всё молится.

— Иштар?

— Святых мест у нас не так много, но в конце вам надо побывать на Острове Шабир. Если море будет неспокойно, придётся завершить паломничество после ночи Лунной Тишины.

— Ночи Молчания, — поправила Малика.

Хёск отрицательно покачал головой:

— Ночь Молчания перед коронацией. Ночь Лунной Тишины — это наш новый год.

— Когда начнётся сезон штормов?

— Точной даты нет. Когда с еракли опадут цветы.

— Что это?

— Деревья с синими цветами.

— Те, что растут в саду? — догадалась Малика.

Хёск кивнул:

— Ветки уже клонятся к земле. Возможно, сезон штормов начнётся чуть раньше.

«Значит, и раньше закончится. И я поеду домой», — подумала Малика, однако жрец тут же задушил надежду.

— Я помню, как цветы опали где-то в это время, и море штормило почти четыре месяца. Затишье наступает всегда в одну и ту же ночь.

— Так что с Иштаром? — спросила Малика, приблизившись к дверям храма.

— Молится, — уклончиво ответил Хёск, вошёл в храм первым и пошагал вдоль стены, ведя пальцами по письменам.

Под стеклянным куполом шелестели крыльями птицы, по полу метались тени, по стенам прыгали солнечные блики. Над чаном посреди помещения курился дымок, и в воздухе стоял подзабытый сладковатый запах. Судорожно сглотнув, Малика обвела зал взглядом. Иштар упирался руками в боковую стену и словно толкал её перед собой. На миг показалось, что это Шедар, но нет… Широкие плечи и крепкую спину закрывал кремовый плащ, украшенный золотой нитью. Вскоре Хёск приблизился к Иштару и вынудил его сдвинуться с места.