Тропа колдунов

Дым! Плотный и белесый. Чужая Тропа выпихнула Арину в густые, почти неподвижные клубы, слегка подсвеченные багровыми отблесками и причудливо сливающиеся с полумраком закрытого пространства.

Запах! На Темной Тропе не пахло ничем. Но едва Тропа кончилась, все вокруг разом затмил сильный насыщенный аромат. Не то чтобы неприятный, скорее наоборот, но какой-то уж очень липкий и приставучий. Терпкий, сладковатый, дурманящий запах с первым же вдохом проник прямо в мозг, в душу, в сердце. И вот уже весь мир вокруг, кажется, заструился, заклубился в медленном ленивом танце. В голове Арины тоже заструилось, заклубилось. Стало как-то мутно, тошно и легко одновременно. Нет, простой дым так не пахнет. И не действует так на человека обычный дым.

Слабость! Ноги вдруг подогнулись. Ворожея упала, не успев даже толком осмотреться. Утонула в белесом тумане, словно в молоке. Вялые, ватные какие-то, руки, выставленные перед грудью, не смогли удержать тела.

Ковер! Ее ладони упирались в мягкое, пышное и пушистое, насквозь пропитанное все тем же приторным ароматом. Это был прекрасный ковер персидской работы… Такими когда-то выстилали полы в покоях никейской царевны. Вьющаяся пелена окутывала Арину сверху вторым ковром — невесомым и легким. Белесые струйки стлались над полом и сжимали гречанку в ласковых объятиях. Пьянящий запах щекотал ноздри, убаюкивал и веселил.

Кровь! Сзади брызнул теплый фонтан, щедро окропив красным одежды гречанки и запятнав прихотливый узор ковровой вышивки. Что-то задело правый локоть. Что-то твердое и мокрое. Арина скосила глаза. На ковре рядом с ней валялись грязные копыта, будто срезанные гигантской бритвой, и половина лошадиного черепа с остатками сбруи. Арина брезгливо скривилась.

Голос…

— Прошу меня простить и понять… — Такой неприятный и скрипучий голос мог принадлежать только старику. Еще голос был откровенно насмешливым.

Слова звучали на родном языке Арины, но с сильным гортанным акцентом, свойственным людям Востока. Голос, казалось, доносился из невообразимой дали, из иного мира.

— За тобой гнались, и мне пришлось спешно закрывать Тропу. Но кое-что на нее все-таки попало.

Арина попыталась встать. Получилось только приподнять голову. Она не без труда смогла собрать в цельную осмысленную картину размытые образы. Сквозь дымную пелену удалось наконец кое-что разглядеть и даже совладать с собственными расползающимися подобно киселю мыслями.

Она находилась в большой, очень большой комнате, устланной коврами. Судить о том, насколько велика комната, было трудно: и стены, и потолок терялись во мраке и плотных дымных клубах. В центре (по крайней мере, Арине показалось, что именно в центре помещения) стояла невысокая, но очень широкая — в пару обхватов — открытая жаровня с изогнутыми краями. Она напоминала огромную сплюснутую чашу.

У жаровни восседал на мягких подушках смуглый седовласый старец. Сарацин, вероятно. Света от углей хватало, чтобы его разглядеть. Скрещенные ноги, высокая чалма, просторный халат… Пышные усы и широкая борода почти полностью скрывали нижнюю половину морщинистого лица. Под сросшимися кустистыми бровями поблескивали колючие глаза. Старец грел руки над углями.

Хотя нет, не грел. Чародействовал.

Глаза Арины, сделавшиеся отчего-то необычайно острыми и жадными к деталям, различили горку маленьких темных шариков, насыпанных поверх угольев. Именно от них, от этих шариков, исходил тяжелый дурманящий дым. Дым изливался через края жаровни, как тяжелое колдовское варево, но почему-то тянул свои толстые белесые щупальца только в одну сторону. К Арине. А еще…

Еще из углей торчал граненый бок яйцевидного самоцвета. Под прозрачной, испещренной магическими символами оболочкой темнела человеческая ступня. Немыслимо маленькая, невероятно усохшая. Истонченная кость, обтянутая сухой кожей угольного цвета. Да, именно так: кость. Черная Кость!

В кристалл была заключена мумифицированная нога, и пульсирующие магические токи, идущие от нее, ощущались через дымную пелену особенно отчетливо и остро. Арина знала, кому эта нога принадлежала прежде и какая мощь кроется в ней сейчас.

Это была нога твари, явившейся из мертвых земель и растерзанной на шесть частей. Нога несла в себе шестую часть силы этого существа.

Дым из жаровни застилал глаза и мутил разум. А Арина все смотрела на Кость, не в силах отвести взгляда.

— Я вижу, тебе известно, что это за… мм… предмет.

Длинные старческие пальцы огладили граненый бок, торчавший из раскаленных угольев. Старик мог не опасаться ожогов: саркофаг Черной Кости не боится ни огня, ни мороза. Его можно без боязни трогать и в пламени, и во льду.

Арина собрала в кулак вся волю и невеликие остатки сил. Еще раз попыталась встать, желая стряхнуть с себя дурман.

Старик улыбнулся — столь же любезно, сколь и холодно. Развел руки, несильно дунул в жаровню.

Новая волна сладковатого дыма — тяжелая и плотная — покатилась на Арину. Накрыла, обволокла…

Комната закачалась, как хлипкое суденышко в бурю. Руки, упертые в ковер, подломились. Скользнули по мягкому ковру колени. Царевна вновь пала ниц перед сарацином.