Тропа ночи

Стены его жилища были сложены из разрозненных обломков скелетов, панелями служили черепа. Эмброуз и Пруденс прошли через вереницу галерей, устланных костями. Там, где пробивался свет, костяные стены имели мрачный желтоватый оттенок. А в других местах царила тьма, глубокая, как тени в глазницах черепа. Эмброуз хотел было обратить внимание Пруденс на эту романтическую игру красок, но побоялся, что это напомнит ей о Нике в преисподней.

Бедная храбрая Пруденс, как старательно она прячет разбитое сердце. Эмброуз никогда не обращал особого внимания на улыбку Ника Скрэтча, которой так восторгалась Пруденс. Да, наверное, улыбка у Ника была неплохая. Эмброузу она казалась немного фальшивой, но до последнего времени он не слишком часто обращал внимание на детали поведения Ника. И даже когда Пруденс с компанией заявилась в комнату к Эмброузу, он подумал: «Парень как парень. А вообще-то неплох! Рад за него». А потом увидел, как неуклюже Ник встает на ноги, чтобы поприветствовать Сабрину. В объятиях Вещих сестер он никогда не проявлял такого смятения.

«А, так это из-за Сабрины!» – догадался Эмброуз и спрятал усмешку. Ему хотелось, чтобы у Сабрины было все самое лучшее. Он полностью поддерживал Ника, когда тот убеждал Сабрину вступить на Тропу ночи, где, надеялся Эмброуз, она обретет бессмертие, силу и счастье. Взгляд, которым Ник провожал Сабрину, когда она в прелестном кроваво-красном платье спускалась по лестнице… Такой взгляд не может врать.

Но Эмброузу не нравилось, если кто-то обижает Пруденс.

Он вспомнил, каким мягким голосом, совсем ей не свойственным, Пруденс описывала Ника. Интересно было бы посмотреть на нее, влюбленную по уши.

Пруденс провела ногтями по широкой колонне, сложенной из берцовых костей и черепов, и произнесла заклинание, призывающее скрытые темные силы:

– Моя сила рождена Утренней звездой. Так выходи же, выходи, откуда ты есть…

Эмброуз объединил с ней силы, стараясь держаться так, чтобы соприкасались только их тени, но не тела.

Черепа в стенах завертелись, пустые глаза показали путь через лабиринт. У мистических сооружений только одно слабое место – воспользоваться ими может любая ведьма.

Впереди еле заметной тенью мелькнула мантия. Пруденс, кровожадно взвыв, бросилась в погоню. Эмброуз прислушался к удаляющимся шагам и понял, в какую сторону они идут.

Он телепортировался в сумрак возле фонтана Леты, где в серебристых водах плавали призрачные рыбы. Когда мимо пробегал Никола Фрошо, Эмброуз подставил ему подножку.

Пруденс кинулась на него сверху и стала душить. Эмброуз искренне не понимал, почему злодеям так везет.

Лицо Никола Фрошо заливала болезненная бледность – сразу ясно, что он очень давно не видел солнца. После долгих веков, проведенных в темноте, глаза почти исчезли, превратившись в крохотные искры тьмы, мерцающие из глазниц, затянутых плотью. Он корчился под Пруденс, как козявка под камнем.

– Где Фаустус Блэквуд? – рычала Пруденс. – Где этот мерзкий предатель, истребитель собственного ковена, и чем ты ему помог?

– Он… приобрел у меня немного костей, чтобы наложить чары, пронзающие пространство и время, – прохрипел придушенный Фрошо. – Отправился в Новый Орлеан купить последние недостающие ингредиенты. П-пощадите, я понятия не имел о том, что он покушался на свой ковен, я только хотел получить немного крови…

– Какой еще крови? – взвыла Пруденс.

Фрошо облизнул губы толстым, как слизень, языком.

– Лучшие чары получаются из костей и крови. Здесь, среди костей, я совсем уже пересох, и тут явился Фаустус, а с ним – двое детишек. Он дал мне отпить немного девочкиной крови. Мальчишеской не дал, сказал, мальчики стоят дороже…

Пруденс взметнула смертоносный меч.

– Пруденс, нет! – вскричал Эмброуз, но клинок уже погрузился в грудь Фрошо по самую рукоять.

– Это ему за кровь моей сестры, – прорычала она.

Костяные стены содрогнулись, словно от землетрясения, и рухнули. Раскрывшаяся пропасть поглотила их обоих.

Эмброуз и Пруденс долго летели в бездну и наконец шмякнулись на груду костей. Эмброуз перекатился на спину посмотреть, куда же их занесло. Во тьме виднелись мрачные неприступные стены, а высоко, недосягаемо высоко мерцал кружок бледного призрачного света. Это был глубочайший склеп со стенами из черепов, с полом из костей, перемолотых за долгие века в грубый песок.

– Катакомбы подпитывали силой защитную магию Фрошо, – вполголоса произнес Эмброуз. – Вот почему он никогда не покидал свое убежище. Считал, что тут до него никто не доберется.

Пруденс села, отряхивая белую костяную пыль с маленького черного платья.

– Мог бы и раньше об этом сказать!

– Я ж не думал, что ты с ним разделаешься в первые же три минуты, – пожал плечами Эмброуз. – Наверное, с моей стороны это было недальновидно.

Он произнес заклинание левитации. Никакого эффекта. Пруденс прищурилась и прочитала другое заклинание, которое должно было вышвырнуть их отсюда. Единственным ответом была глухая тишина.

Вот почему колдуна, живущего в катакомбах, никто не прикончил раньше.

В этой костяной бездне никакая магия не действовала. Поняв это, они переглянулись.