Тропа предела

— Эй, Финн, — позвал он. — У меня тут найдется, чем промочить горло двум усталым путникам.

Финн молча кивнул. Ойсин передал ему вино, дождался, пока Финн сделает глоток и вернет флягу; глотнул сам.

— Эх, — снова вздохнул Ойсин. — Как-то сегодня… странно. Хочешь, я тебе спою что-нибудь, а, Финн?

— Спой, — сказал Финн.

Бард снова отпил из фляжки, передал ее Финну, а сам достал арфу. Арфа была совсем не новая и недорогая — без украшений и особой резьбы, но сработанная на славу, — Финн понял это сразу, как только Ойсин коснулся серебряных струн.

— Что бы ты хотел послушать? — спросил бард.

— То, что ты хотел бы сыграть, — ответил Финн.

Ойсин оторвал пальцы от струн, почесал лохматый затылок.

— Ну, ладно…

Потом нежно коснулся струн, отозвавшихся на прикосновение легким звоном, взял несколько аккордов, запел.

Это была старинная, легкая, как ажурное кружево, песня о золотых Драконах, приносивших некогда магию из-за моря — с той стороны Мира… Ойсин сам не знал, почему выбрал именно ее.

— Ты — хороший бард, друг, — сказал Финн, когда музыка отзвучала.

— Да? Благодарю, — Ойсин усмехнулся. — Жаль, мне не часто приходится петь такие песни. Большинство из тех, кто меня нанимает, предпочитает совсем другую музыку.

— Зачем же ты поешь для них?

— Зачем? Я же говорил тебе — я бард без денег и без славы. А иногда, знаешь ли, очень хочется кушать…

Финн приподнялся на локте:

— Тебе больше не придется петь для тех, кто не умеет слушать, друг.

— Да? — Ойсин хотел добавить еще что-то насмешливое, но… промолчал.

— Да, бард Ойсин.

— Хотелось бы верить, — вздохнул он, откладывая арфу и снова укладываясь на землю; потом вдруг вспомнил: — Послушай, Финн, а ты не знаешь, что такое «слушать звезды»?

— Знаю, — сказал Финн:

От дальних брегов за вратами заката,
Облитая солнечной чешуей,
Грядет Волна, ударит о камни,
Вынесет Слово на гребне гривастом.
Сумевший пройти
между морем и брегом
Слово подымет, в набат ударит…
…Сумерками
родятся звезды;
Несущий Слово
Голос услышит…

— Кто ты? — тихо спросил Ойсин.

— Я ведь уже говорил тебе. Я — Финн.

— Финн?.. — переспросил бард; воспоминание, мелькнувшее, но не задержавшееся в его голове раньше, вдруг всплыло вновь. — Финн… сын Кумала?.. Сын последнего Вождя МакБайшкнэ и последнего Повелителя фениев?

— Ты неправильно понял, Ойсин. Я — Вождь клана Байшкнэ. И я — Финн.

Ойсин молчал, раздумывая.

Финн улыбнулся — неожиданно задорно и чуть насмешливо:

— Не ошибусь ли я, если вспомню, что какой- то бродячий бард у этого костра говорил, что хочет «пристать к кому-нибудь из князей»?

2

Миде, окрестности Тары

конец осени года 1465 от падения Трои,

днем позже

Когда вдалеке из-за леса показался замок, день едва перевалил за полдень. Лил дождь.

— Кто там живет? — спросил Финн. — Не знаешь, Ойсин?

— Понятия не имею, — бард был зол на холод, на дождь, на размокшую дорогу под ногами и на все на свете. — Усадьба какого-нибудь князя. Я сам первый раз иду в Тару этой дорогой.

— А другой дорогой? — спросил Финн. — Другой дорогой тебе уже доводилось приходить в город Верховных Королей?

— Ээ… нет, — ответил Ойсин. — Я там никогда не был. И честно говоря, до вчерашнего вечера я не очень-то был уверен, что меня вообще впустят в Дом Красной Ветви, хоть я и бард.

Финн усмехнулся.

— Может, переночуем в этой усадьбе? — с надеждой спросил Ойсин. — Я совсем уже околел под этим дождем.

— Не ты ли так боялся опоздать к началу праздника?

— Да ведь люди из того обоза, который обогнал нас рано утром, сказали, что до города всего день пути.

— Для них, — уточнил Финн. — А мы с тобой плетемся со скоростью стада овец.

— Ну вот заодно и уточним в усадьбе, сколько еще топать до Тары.

— Ладно, — согласился Финн, посмеиваясь.

— Вот увидишь, — пробурчал Ойсин чуть погодя, — если нас оставят в замке ночевать, то дождь сразу кончится. А если придется идти дальше, — польет еще сильнее. Не знаю, распространяется ли этот закон природы на Вождей кланов, но. на бродячих бардов — точно.

Вблизи усадьба не производила впечатления княжеского поместья. Стены небольшого замка были сложены из окатанных рекой камней, а крыша крыта дерном — она вся заросла кустами и густой травой, сейчас, конечно, пожелтевшей и поникшей. Весь он состоял из средних размеров дома в один этаж и пристроенной к нему башни, едва ли на пару саженей возвышавшейся над покатой крышей дома. Вокруг теснились хозяйственные строения (самое большое из которых, судя по запаху, явно было скотным двором) вперемешку с приземистыми домиками крестьян.

— Не совсем то, что виделось издалека, — сказал Ойсин, принюхиваясь, — но навоз здесь есть, а это значит — есть и говядина для ужина, и сеновал для ночлега. Не так уж плохо.

— Идем, — усмехнулся Финн.