Тропами горного Черноморья

Давно ли, попадая на такие ночлеги, я терялся, не представлял, что надо предпринимать; и замирал в блаженной бездеятельности... А теперь за плечами был уже опыт и пример - как вели себя на ночлегах Лена и Всеволод, сколько полезного успевал сделать Георгиади, как по-домашнему уютно умела обжить любую ночевку Женя... Я уже знал, как это сохраняет и даже восстанавливает силы - а нам теперь предстояли ежедневные, точнее - еженощные, "полевые" ночлеги. Из дневных маршрутов и этих ночей должно было складываться нормальное течение жизни, работа в продолжение целого лета в трудном и безлюдном горном районе. Сохранение здоровья, бодрости и полной трудоспособности было одной из наших обязанностей наравне с делами исследовательскими.

Словом, теперь я могу даже задавать тон друзьям: добываю воду, приношу охапку сучьев для костра, устраиваю мягкие ложа на нарах. Но и на спутников не пожалуешься - все делаем быстро, варим вкусный суп и кашу, пьем кофе со сгущенным молоком. И при этом успеваем любоваться сменой лиловатых и розовых закатных красок на снегах и обрывах страшной Тыбги...

Всего одна ночь в этом лагере, и утром мы уходим. А в душе уже ощущение нежности к нему, к нашему первому домику на пути через заповедник...

Тропа выводит нас на самый водораздел, полого округлый гребень Пастбища Абаго.

Идем по гребню с видами по обе стороны хребта. Сам по себе скромный и монотонный, он словно специально воздвигнут на междуречье Малчепы и Безымянной, как помост для зрителей, чтобы радовать их панорамами.

Перед нами пологая пирамида, которую тропа обходит косогором. Раньше ее выразительно называли Абаго-Нос. Кто-то присвоил ей сравнительно безличное имя - гора Экспедиции. Наташа вскрикивает и бежит к появившемуся на склоне этой горы первому на нашем пути снежному пятнышку.

- Куда ты?

- Сейчас, сейчас, я к снежку.

- Опомнись, до него же не меньше двух километров!

Вот так же когда-то и краснолицый побежал за снежком...

Теперь Пастбище Абаго заповедно, а прежде и здесь пасли скот. Об этом напоминают пятна сорняков, сочная ядовитая чемерица, отмечающая места былых балаганов, да и само название этого хребта. Даже наш Саша знает прежние наименования полян. Для него это - Самоваровы балаганы, поляна Горского, Семенов балаган...

Мы с Володей уже начинали спорить об уровнях ледниковых цирков, об их ярусах, о высоте снеговой линии. Наташа потом призналась, что ее пугали наши споры. Девушка захлебывалась первыми впечатлениями от природы в целом и еще не могла совмещать этого упоения с аналитическим взглядом исследователя, с анатомированием деталей.

"Какие цирки? Где они видят ярусы?" - робко думала она про себя, страшась признаться в своей слепоте.

Цирки различать мы умели, а вот зверя... Словом, нам не везло. Заповедные животные дразнили нас обилием следов, но сами нам не попадались. Сколько я ни напрягал зрения, пытаясь разглядеть их издали, хотя бы таких же маленьких, как тогда на Псеашхо, все было напрасно. Не видел их и такой зоркий лесной человек, как Саша. Лишь изредка из-под ног вспархивали и в панике улетали горные тетерева.

Двадцать четыре таких мостика было построено через Юпшару и Гегу в 1934 году

Клокочет Белая в Блокгаузном ущелье

Дольмен в Гезурипле

Второй день пути. Ликующе цветут весенние луга. Гремят вздувшиеся от усиливающегося таяния снегов реки.

Заповедник поддерживает в хорошем состоянии мосты на тропах. Опередив "караван", перехожу по мосту речку Безымянку. Вступил на доски и вздрогнул: слева от моста прямо в реке, всеми четырьмя копытами в воде, стоит красавец олень. Статный рогач обкусывает прибрежные кусты. Нетерпеливо машу показавшейся вдали Наташе, но олень уже заметил меня и с гордо поднятой головой пошел вброд через самую бурную часть реки. Наташа подбежала, когда он скрывался в кустах. Чувствую себя словно виноватым перед нею - я видел, а она почти нет, говорит, только мелькнуло что-то в кустах, а передо мною он стоял во всей красе - гордое лесное божество...

Значит, все это действительно правда, такими красавцами населен здешний лес, и вот как близко удается их видеть!

На третий день пути Саша обещает показать и показывает нам туров. Он знает, что неподалеку от тропы есть "солонец". Так в заповеднике называют не почвы, а выходы минеральных рассолов и соленосных пород.

Копытные любят лизать соль, а с нею, быть может, вводят в свой рацион я какие-нибудь другие, нужные организму рассеянные химические элементы. Животные солонцуются, и тут-то их легко подстеречь на близком расстоянии. Мы наблюдаем за табунком туров метров с пятидесяти.

Местами солонцы создают искусственно. "Заряжать" их солью - одна из обязанностей наблюдателей.

Прошли годы, пока я, работая в Поляне, увидел первых туров на Псеашхо. А тут с первых же дней олень, туры - а как же иначе, ведь заповедник!

ДИКАЯ БАБА