Тропами карибу

После шести вечера я стала высматривать Криса. Я напряженно смотрела за Киллик и каждые две – три минуты невольно проводила взглядом по окрестностям – сперва вверх по Истер-Крику, потом на юг, через озеро и горы, потом вверх по Киллику, который просматривался миль на двадцать, а то и больше, и наконец на запад, откуда должен был появиться Крис. Передо мной лежала голая, необъятная рыжевато-бурая тундра. Лишь горы окрашивались далью в синий да над бурыми тушами горных гряд пониже вырастали дикие белые гребни. Местность проглядывалась на пятьдесят миль вокруг, и где – то в этом просторе затерялось самое дорогое для меня существо два фута в ширину шесть в длину.

Стало смеркаться, бинокль был больше ни к чему. Управившись с делами по хозяйству, я подошла к западному краю горы, молча села на сухой мох и стала ждать. Он не мог заблудиться. Он мог утонуть, он мог наткнуться на гризли, мог сломать ногу, но заблудиться, имея такие ориентиры, как Кил – лик и Истер-Крик, он просто не мог.

В проходе между горами вверх по Киллику разлилась желтоватая с розовым отсветом мгла. В более южных местностях такая мгла скоро исчезает, но здесь она поднималась все выше. Перевернутый дымчато-розовый конус ширился в небе над темными горами. Внизу под ним сверкал золотом горный проход. Озерца в темной тундре подо мной налились темно-розовой краской.

Свет погас, стало темнее. Я сидела молча, машинально обводя взглядом окруженную горами тундру, хотя Крис мог появиться только с двух направлений.

Его поношенная кожаная куртка хорошо защищала меня от холода. Если он не вернется к ночи домой, я приму таблетку секонала из пузырька, присланного прошлым летом одним из моих друзей, а утром отправлюсь на розыски. Лист фанеры с четырьмя дырками для веревки послужит вместо салазок. Смогу ли я нарастить спереди кусок брезента, чтобы легче было тащить эти самодельные салазки по буграм и кустарнику? Иначе с ними будет трудно управляться.

Там, где Истер-Крик уходил за холм по направлению к Киллику, показалась вертикальная черная черточка. Я не шелохнулась, уже уверившись, но выжидая, чтобы увериться вполне. Черточка двигалась, а я все сидела на месте, наблюдая, как она приближается. Затем я, не разбирая пути, бросилась вниз по крутому сланцевому склону навстречу Крису.

Он улыбался. В полутьме этого не было видно, но я была уверена в этом.

Он отдал мне кассеты с пленкой. На его шерстяной рубашке темнели потные полосы в тех местах, где ее стягивали ремни и лежали кассеты. Легким шагом мы направились домой. Крис шел впереди и непринужденно, с неподдельной радостью рассказывал о том, что ему удалось заснять. Я отвечала ему лишь двумя репликами, тихим, счастливым голосом без конца повторяя: «Ах!» и «Вот так так!»

Брачные бои, рассказывал он, еще не начались, но стада самцов уже проходят по тем местам. Ему удалось сделать один жуткий, невероятный снимок: олени идут гуськом по краю пропасти, прямо за пропастью вырастает горный склон, и, хотя самой бездны не видно, ее явственно ощущаешь.

По пути домой у него произошла необыкновенная встреча с лосем, стоившая одному песцу нелегко заработанного ужина. Лось словно приковался к Крису взглядом и шел прямо на него. Это встревожило Криса, и он свистнул в свисток. Лишь после этого лось отвернул, и тут только Крис заметил песца. Он тоже испугался свистка, выпустил из зубов окровавленную, роняющую перья куропатку и убежал.

После ужина Крис лежал на постели с совершенно неподвижным, румяным лицом, каким оно бывало всегда, когда он очень уставал и полностью расслаблялся, но я видела, что он весь ушел в зрение, хотя глаза его были закрыты.

О чем ты думаешь? – спросила я.

О больших белых оленях – самцах, – быстро ответил он. – Они все время стоят у меня перед глазами. Большие олени вроде как держатся вместе, а молодняк рассыпается по всему стаду.

Я позавидовала ему. Мне тоже хотелось видеть вблизи больших оленей в осеннем уборе.

На следующий день, около полудня, мимо подножья нашей горы плотной кучкой прошло двенадцать оленей – самцов. Они шли быстро и казались совершенно белыми на солнце – ослепительно белые груди, белая полоса вдоль тела, пониже глянцевито – коричневых «потников» белые крестцы. У одного из них были самые неимоверные рога, какие я когда-либо видела, – в четверть больше, чем у остальных. Все самцы четко печатали шаг, на них любо – дорого было глядеть.

Возможно, они искали стадо самок с оленятами.

По мере того как олени непрерывно, день за днем, проходили мимо нас, нам открывался удивительный факт: это были одни и те же стада! Они шли сперва на восток, потом – на юг, потом, день или два спустя, – на север.

Мы узнавали их по «лошадям – качалкам» – оленям, которые сильно хромали, ныряя головой чуть ли не к самым коленям. Одни хромали на правую ногу, другие на левую. Среди калек были и самцы, и самки, и детеныши.