Тропиканка. Книга 1

Летисия была очень недовольна изгнанием Бонфиня и тем, что Витор сделал это украдкой, до ее прихода. Она бы никогда не позволила ему самовольничать, но теперь уже было поздно. У Летисии первой зародились сомнения: не излишне ли рвение Витора? Неплохо бы ему работать спокойнее, а то он может наломать дров. Но Гаспар и Бонфинь успокоили ее. Никто и не собирается сразу же давать наследнику большую власть в компании. Пускай сначала поработает на подхвате. Гаспар попросил Бонфиня приглядывать за внуком и удерживать его от слишком опрометчивых решений.

Но у Витора было свое мнение на этот счет. Он не хотел быть мальчиком на побегушках. Вскоре он вызвал к себе в кабинет Дави для конфиденциального разговора. Витор догадался, о чем совещались в кабинете у Летисии дед с Бонфинем. Отныне он будет под неусыпным присмотром. Ни он, ни Дави не имеют доступа к секретным документам компании, а Витору хотелось знать обо всех сделках и планах.

— Теперь ты понимаешь, почему я посадил тебя с Бонфинем? Приглядывай за ним, Дави, и тут же обо всем докладывай мне. Проследи, где он оставляет ключи от сейфа, — приказал он Дави.

— Я сразу догадался, что ты неспроста затеял этот переезд, — угодливо поддакивал Дави, хотя на самом деле понятия не имел о замыслах нового шефа.

Но ему очень польстило доверие Витора. Когда-то Оливия предостерегала его: Витор — опасный человек, жестокий, коварный интриган. Она терпеть не могла младшего Веласкеса. Теперь Дави вспомнил ее слова. Но даже если это правда, ему нет дела до моральных качеств Витора. У него самого появилась возможность стать самым близким человеком будущего главы компании. И он эту возможность ни за что не упустит. Чтобы каждый день обедать во французском ресторане, построить такой же дом, как у Бонфиня, кое-чем можно поступиться. Проглатывать унижения, выполнять не совсем чистоплотные поручения. Оливия, чистюля, которой все досталось с рождения, не желает понять, что без этого невозможно прожить в их жестоком мире, кем-то стать, сделать карьеру.

* * *

Старик Бом Кливер через внучку попросил Самюэля как можно скорее зайти к нему. Самюэль встревожился. Значит, случилось что-то очень важное. Его друг очень редко вызывал его к себе. И Самюэль поспешил в бар, стараясь прокрасться в комнату старика незаметно. Но у Мануэлы были слишком зоркие глаза. Может быть, она еще и могла кого-нибудь по рассеянности не заметить, но только не Самюэля. Недаром Эстер уверяла всех, что Мануэла неравнодушна к ее мужу. Доля истины в этом подозрении, несомненно, была.

Бом Кливер с нетерпением ждал приятеля. Снова приходил этот странный тип — Франшику. В первый свой визит заказал бутылочку с белой лилией, но вдруг увидел трубу и так разволновался!

— Он интересовался парусником? — испуганно спросил Самюэль. — Что ты ему сказал, старик? Об этом Франшику никто ничего не знает, это загадочная личность. Вдруг он из полиции?

Но Бом Кливер не верил в то, что Франшику из полиции и что-то разнюхивает. Его мучило совсем другое.

— Когда он увидел эту подзорную трубу, он так разволновался, Самюэль. Как будто что-то вспомнил, — рассказывал старик.

Оба они задумались и долго сидели молча, унесшись мечтами в свое прошлое, в те счастливые времена, когда вместе ходили в море. У них была общая тайна, которую они свято хранили много лет. Теперь эта тайна принесла им немало забот. Самюэль дал слово старику, что разузнает все о Франшику. Почему его так заинтересовали подзорная труба и парусник? Когда у Бом Кливера помутился разум, Самюэль забрал к себе домой все, что они нашли когда-то вместе на затонувшем паруснике, — папки с бумагами, судовой журнал, бинокль. Только с трубой старик не мог расстаться. Сейчас Самюэль предложил взять и трубу. Вдруг ее украдут или сам Кливер ее потеряет. Но старый моряк умолял не отнимать у него его реликвию, и Самюэль уступил. Они решили пока избегать встреч с Франшику и не болтать лишнего про парусник.

— Как же я мог ему что-то рассказать, если я и сам точно не помню, что произошло тогда на этом паруснике, — задумчиво говорил Бом Кливер, напрягая память.

Иной раз, когда у него бывали просветления в голове, он начинал видеть прошлое в таких ясных, четких картинах, как в кино. Только никак не мог вспомнить, что сказал ему тот раненый с парусника?

— Если вдруг ты вспомнишь эти слова, запиши на бумажку, а бумажку спрячь, чтобы она не попала в руки никому, кроме меня, — просил его Самюэль.

Старик кивнул в ответ. Он даже приготовит на всякий случай карандаш и листок из тетради Питанги.

Друзья уже прощались и Самюэль обещал заглянуть через неделю, когда из бара вдруг донеслись громкие крики и ругань. Самюэль поспешил узнать, в чем дело. Один из местных бандюг, Зенон, подвыпив, снова приставал к Мануэле. Она, на свое несчастье, для владелицы бара была слишком привлекательной женщиной. Обычно Мануэла сама отваживала докучливых ухажеров, но Зенон был слишком опасным и жестоким типом. Самюэль вовремя подоспел на помощь.

— Эй ты, подонок, оставь женщину в покое! — приказал он, загородив собой Мануэлу.