Тропиканка. Книга 1

И они были правы. К обаянию Лилианы не остался равнодушным друг Гаспара, Луис Фелипе, а Лилиана не осталась равнодушной к его стараниям ее развлечь. Вот они и проводили все свободное время Лилианы вместе… А когда не хватило дня, провели и ночь…

* * *

Но любовь к искусству торжествовала не только в Рио-де-Жанейро, она торжествовала и в Форталезе. Аманда привела к Франсуа Изабел, и та поняла, что душа ее всю жизнь принадлежала искусству.

— Весь город будет в восторге от встречи с таким художником! — высказала она свое мнение, не сводя восхищенных глаз с Франсуа.

— Пойдем посмотрим картины, — позвала ее Аманда.

— Конечно, конечно, — согласилась Изабел и, рассеянно обводя взглядом мастерскую, принялась излагать свое мнение: — Чувствуется влияние американской школы и европейской школы, в общем, я хотела сказать, школы…

Франсуа, неимоверно забавляясь, важно кивал ей в ответ.

— Значит, вы считаете, что мы можем работать с тем, что у нас есть? — спросила Аманда.

— Конечно, конечно, — отвечала Изабел. — Мои дамы будут в восторге, но, знаете ли, нужен какой-то благотворительный взнос…

— Я мог бы передать вашему обществу одну из своих картин, чтобы вы ее продали на аукционе или разыграли в лотерею, — предложил Франсуа.

— Чудесная мысль! Потрясающая! — воодушевилась Изабел. — Только имейте в виду, Франсуа, что нам придется постоянно поддерживать контакт, встречаться каждый день, обсуждать всевозможные детали…

Франсуа похолодел: комедия грозила обернуться трагедией. Но он был не из тех, кто церемонится, он…

— Все детали вы будете обсуждать со мной, — жестко сказала Аманда, — я ассистент Франсуа, а художнику нужно работать!

На этот раз Франсуа посмотрел на Аманду с самой искренней признательностью.

— Назначим дату, — с той же жесткостью потребовала Аманда.

— Думаю, мне понадобится месяца два, — сказал Франсуа.

— Две недели, — высказала свое суждение Аманда, и Изабел закивала: да-да, две недели самый подходящий срок.

— Но я не штампую картины, как фабрика, — возмутился Франсуа.

— А я для чего? Я не дам улетучиться вдохновению! — сказала Аманда с обворожительной улыбкой, и Франсуа почувствовал, что его взяли в оборот, причем взяли всерьез.

— Аманда совершенно права, — поддержала Аманду Изабел, — в ближайшие две недели в городе ничего особо интересного не предвидится. А если тянуть дольше, то публика потеряет интерес.

— Но это слишком короткий срок, — продолжал сопротивляться Франсуа. — Я ничего не успею.

— При твоей работоспособности и с моей помощью ты успеешь все! — пообещала Аманда.

Франсуа только хмыкнул. Теперь ему было любопытно и самому, что выйдет из этой затеи?

* * *

Воодушевленная, окрыленная любовью к искусству, Изабел развила бурную деятельность. Она позвонила Фреду и уговорила его написать серию репортажей, которые подготовили бы публику к предстоящей выставке. Затем ей пришла в голову еще одна счастливая мысль: на пригласительных билетах непременно должен быть портрет художника. Билет с портретом — залог успеха. И она привела в мастерскую фотографа. Франсуа счел ее идею большой пошлостью. Обычно на билетах воспроизводили какую-нибудь картину. Но кто его слушал! Дамы готовили для него мировую славу и вертели им, как хотели. Его фотографировали в свитере и в майке, растрепанным и прилизанным, с напряженными бицепсами и сложенными руками.

— Потом я сама выберу лучшую! — пообещала Изабел. — Положитесь на мой вкус!

Франсуа ничего другого не оставалось. И он сдался, махнул рукой и углубился в работу. И только диву давался энергии и хватке Аманды. Эта девочка далеко пойдет. Она добьется всего, чего захочет!

А Изабел не уставала расхваливать Франсуа по телефону. Когда Бонфинь приходил домой, он только и слышал:

— Клад, а не фигура! Греческий бог! Бездна обаяния! А творческая энергия!

В конце концов, эти разговоры жены стали действовать Бонфиню на нервы. К тому же теперь Изабел и дома-то трудно было застать. Это Изабел, которая не отставала от мужа ни на шаг, которая постоянно за ним следила! Бонфиню стало не по себе. В его дом вторглась какая-то неведомая сила.

— Он ревнует меня, он ревнует! — умиленно шептала Изабел, глядя на возмущенного Бонфиня. — Откуда ему знать, что я предана чистому искусству? Я и сама не подозревала, что так его люблю!

— Где ты была, Изабел Бонфинь? — грозно гремел кроткий глава семейства. — Где, Изабел? Где?!

— Как где? Да вот же я, прямо перед тобой! Что у тебя со зрением, мой милый? Ты и меня уже не видишь, да? Не бойся! Сейчас я позвоню и договорюсь с твоим окулистом!

— Изабел! Перестань выставлять меня дураком! Отвечай сейчас же! Я звонил тебе целый день, но так и не застал дома!

— Я, как всегда, была занята благотворительностью. Ты ведь знаешь, бонбончик, обездоленные дети всегда были моей самой главной заботой!

— Интересно, а чем обездолен этот тип? — поинтересовался Бонфинь, беря фотографию Франсуа, на которой взлохмаченный художник, напрягая могучие бицепсы, исподлобья смотрел на публику.