Тропиканка. Книга 1

— Моя благотворительность никогда тебя не интересовала, — задумчиво отвечала Изабел, разглядывая фотографию полуголого Франсуа. — Почему вдруг теперь она так тебя интересует?

— Она не просто меня интересует, она меня волнует, — отвечал Бонфинь, заглядывая ей через плечо.

— Нет, эта слишком фривольная, — вынесла решение Изабел и отложила фотографию. — Понимаешь, мне нужно выбрать самую подходящую для пригласительного билета. Возьму вот эту, пожалуй, тут и рука получилась, и волосы, и вид достаточно серьезный. Остальные оставляю тебе. Пока, мой бонбончик! Побегу к моим несчастным деткам!

Изабел упорхнула.

— Нет, это что-то немыслимое! — воздел руки к небу Бонфинь.

Оливия только смеялась, глядя на эту сцену: неужели ее папочка тоже может ревновать?

* * *

«Немыслимо» стало в последнее время любимым словечком и у Летисии. Немыслимой ей казалась внезапная тесная дружба Аманды и Изабел. Что у них может быть общего?

— Благотворительность, — сказала Аманда. Но Аманда и благотворительность — тоже что-то немыслимое.

— Ну почему же? — невинно осведомился Витор. — Ты же тоже ездила за город открывать ясельки. Аманда — твоя дочь, ты воспитала ее по своему образу и подобию.

Витор с явной издевкой смотрел на мать. Летисия осеклась.

Ей трудно было сказать, какой она воспитала Аманду. Но то, что Витор вырос человеком без сердца, Летисии было совершенно ясно.

Глава 27

Асусена не пришла в школу, и Далила, заподозрив неладное, сразу же после занятий отправилась к подруге домой. Там, однако, выяснилось, что Асусена заперлась у себя в комнате, никого не желая видеть — ни мать, ни Далилу. Подозрения последней еще более усилились, и она приложила немало сил и изобретательности, чтобы все-таки проникнуть в комнату Асусены.

— Я знаю, это из-за Витора, — сказала Далила, пристально глядя в глаза подруге. — Что у тебя с ним произошло? Не мучайся, откройся мне, а я никому не скажу, клянусь!

— И я ничего никому не скажу, — тихо молвила Асусена, и предательские слезы сверкнули на ее глазах.

Далила больше не стала приставать к ней с расспросами: и так все было ясно. Встревоженной, растерянной Серене она сказала, что Асусена приболела и сейчас лучше всего оставить ее в покое.

А спустя час решительно настроенная Далила уже беседовала с Витором в его офисе:

— Что ты сделал с Асусеной? Признавайся!

— Ничего такого, что бы ей не понравилось, — с откровенным цинизмом ответил тот.

— Какая же ты мразь! — не сдержалась Далила.

— А что, собственно, произошло? Асусена — такая же, как и все остальные, — продолжал он в том же тоне. — Вы ведь всегда, встречаясь с мужчинами, хотите от них этого, только строите из себя невинность. Я, во всяком случае, ни к чему Асусену не принуждал.

— Подлец!

— Ух, какой темперамент! — ядовито усмехнувшись, Витор схватил Далилу за руку. — Ты ведь тоже времени зря не теряешь с братцем Асусены, не так ли?

— Я догадывалась, что у тебя подлая душонка, но даже и предположить не могла насколько. Имей в виду, отец Асусены и Кассиану с тобой поквитаются!

— Меня этим не испугаешь, — сказал ей Витор. — Так и передай своему дружку. А сама больше никогда не появляйся в моем офисе.

Возвращаться домой в таком состоянии Далила не могла — боялась, что ее гнев и возмущение Витором случайно выплеснутся в присутствии матери, а та расскажет обо всем донне Серене. Чтобы немного успокоиться и обдумать предстоящий разговор с Асусеной, Далила решила заехать к Питайте.

— Ты обещала позаниматься со мной математикой, — сказала она ей.

— Да, конечно. У меня как раз сейчас есть свободное время, — приветливо ответила Питанга.

Старик Бом Кливер при этом недовольно хмыкнул, а когда девушки отправились заниматься, прямо сказал Мануэле, что она не должна поощрять дружбу дочери с Далилой.

— Но что же мне делать, папа? — раздраженно произнесла Мануэла. — Ведь они учатся в одной школе! Не могу же я запретить им встречаться.

— Вот это меня и беспокоит, — проворчал Бом Кливер. — Твоя дочь и дочь Самюэля! Из их дружбы не может выйти ничего хорошего.

Этот неприятный для обоих разговор происходил в баре, а в соседней комнате Питанга безуспешно пыталась втолковать подруге премудрости математики.

— Ты не слушаешь меня, — сказала она, наконец заметив, что внимание Далилы сосредоточено на чем-то совсем ином, далеком от тригонометрических функций и уравнении.

— Прости, я и в самом деле думаю сейчас только об Асусене, — призналась Дал ила, а затем, не удержавшись, рассказала и о своем визите к Витору.

— Ты думаешь, у них было… все?.. — уточнила Питанга.

— Я не думаю, а знаю! — гневно заявила Далила.

— Тебе сказала это сама Асусена?

— Она со вчерашнего дня не проронила ни слова. Но я видела глаза Витора. Он — подонок! И сделал это из ненависти к Асусене.

— Боже мой! За что же можно ненавидеть Асусену? — изумилась Питанга. — Она такая доброжелательная…

— Не знаю за что, — вздохнула Далила. — Но этот негодяй, говоря о ней, просто клокотал от ненависти. Жаль, что Кассиану и дон Рамиру недавно ушли в море, а то бы Витору непоздоровилось!