Тропинка к дому

Снегурка смело шагнула в царство своих родных запахов, увидела знакомые грибы и ветки — и сразу взыграл у нее лосиный аппетит, пожелалось немедля плотно закусить. Да и чего церемониться, если вся эта леснина давным-давно знакома, близка и желанна ей!

Она напролом ринулась к прилавку с грибами. Но кто-то замахнулся на нее кулаком, кто-то выругался, чей-то женский истошный вопль перекрыл шум: «Вот еще! В лесу обираешь и сюда приперлась, сатана!», но Куперин зычно в мегафон объявил:

— Граждане, не волнуйтесь! Снимаем фильм! Все убытки оплачиваю! Не кричите, не ругайтесь, не замахивайтесь, не гоните лосиху! Это наша артистка!

Хохот, ликующие возгласы покрыли его слова.

— Ого-го! Выходит, покупатель-то оптовый заявился! — колыхнулся чей-то бас.

И все переменилось в один миг. Каждый старался подсунуть лосихе свои грибы, зазывал. Иные расторопные костромичи уже сумели потрафить лосиному вкусу, переложили грибы березовыми ветками, другие подсовывали к вислой губе плетюху, дескать, что тут по одному — мети губой, хапай на полный захват! Утреннего сбора, ни одного с червивой проточкой. Головой ручаюсь!

Какая-то толстая веснушчатая тетка не растерялась — подсунула блюдо с ядреной — огонек к огоньку — земляникой, ласково просила, будто лучшую подружку: «Угощайтесь, милая, угощайтесь».

Снегурка старалась: сметала с прилавков боровики и лисички, подосиновики и грузди, заедая их даровыми вениками, лакомилась ягодами. Ее норовили погладить, ей желали здоровья, наказывали еще наведаться. Шутили, смеялись, словом — базар был базаром…

Леша ликовал: все шло как нужно, то-то рассказов увезут о лосихе судиславцы и нерехтчане, красноселы и буевляне, кадыйцы и сусанинцы. Да и сам он уже представлял, как удивит Михеева, и Зину, и Привалова, и Галину Николаевну, и, конечно, Любашу своими рассказами о Снегурке, купавшейся в чаше городского фонтана и посетившей колхозный рынок.

Ой, ля-ля! Славно же попаслась лосиха, порядком разорила казну киношников!

Когда забалованную актрису привели в «номер» и Леша подкинул ей осиновых веток, она и не взглянула на них — сыта-пресыта. Легла на солому и тут же задремала.

4

Лосиха ходила по улицам большого города, и приключения продолжались. То она оказывалась у проходной шумнодышащего, громыхающего завода, то на взъемистой лестнице кинотеатра, то в центре города, на известной «сковородке», куда днем сходятся посудачить пенсионеры, а вечером влюбленные, то в отдаленном рабочем поселке за Костромкой-рекой.

Однажды Снегурка, перевесив голову через ограду, увидела ребятишек: словно цыплята вокруг наседки, копошились они подле воспитательницы, играли, перекликались, пели, смеялись. Но вот и детишки заметили лосиху, оставили грузовички, обручи, лопатки, скакалки, мячи, совки. Оробели, притихли ребята-цыплята, из-под ладоней уставились на Снегурку. В голубых, карих, черных и серых глазенках и радость, и смущение, и страх: что за чудо-юдо перед ними? Не из самой ли сказки явилось оно?! И как им быть?

Но тут вперед выступил (всегда найдется герой) круглолицый, круглоглазый, белобрысый капитан в бескозырке и, протянув руку с вытянутым указательным пальцем, строго спросил:

— Дядя, это кто?

— Вадик, нужно было сначала вежливо поздороваться с дядей. — У молоденькой воспитательницы огнем обожгло щеки.

— Это ло-ось, — слегка вывернутые Лешины губы потеплила улыбка.

Куперин и его бригада между тем лихорадочно снимали кадр.

— А он кто — лось? — допытывался Вадик.

— Он? Он твой друг, — засмеялся, закивал головой Леша.

— Мой?! — удивился Вадик.

— Ну да, твой. Твой и вот всех твоих друзей, — повел рукой Леша и тут впервые подумал о том, что и на самом деле это так, что Снегурка принадлежит не только ферме, не только Привалову, Михееву и ему с Зиной, а всем этим и другим ребятам. Это простое открытие было таким неожиданным, что он вдруг по-новому понял и себя и Снегурку: Лось и Человек предстали сейчас перед Вадиком, предстали в согласии и неразрывном единстве…

Вадик же, воспользовавшись Лешиной заминкой, смело шагнул к ограде.

— А можно мне его погладить? Друга?.. Можно?

— Давай. Погладь.

К лосиной губе протянулась и тут же отдернулась ручонка.

— А не откусит?

— Это друг-то!!! — залился смехом Леша. — Да что ты, Вадька!! Друзьям же нужно верить! Всегда! Откусит?! Слыхали?! Эх-хе-хе!

Маленькая ладонь тут же нервно, рывочками, обежала шероховатую вислую губу. Под белесыми бровенками полыхнула чистая и трепетная, как радуга, синь. Леша это видел. И понял: запомнятся, навсегда запомнятся эти глаза мальчика. А Вадька ликовал: у него теперь еще один друг — лось…

Долго и старательно киногруппа Куперина готовилась к съемкам нового кадра. Был он сложен и необычно смел: зазевавшийся велосипедист сталкивается с лосихой и надает. Вертится колесо, ошеломленный велосипедист на земле, а Снегурка… Никто не знал, как поведет себя Снегурка: разъярится, брыкнет ногой (этого очень хотелось Куперину), сокрушит копытами колеса, отскочит пугливо, побежит, удивленно уставится на сверзившегося неудачника-велосипедиста или будет стоять на дороге скала скалой???