Тропинка в зимнем городе

— Одолевает любопытство? — сощурилась она.

— Любопытство, да… или что другое, — схитрил он.

— Как видишь, меня разыскивать не приходится — я сама умею разыскать кого надо и когда надо. Ведь я — газетчица, а это профессия незастенчивая. Понял?

Она скрылась за дверью, помахав рукой.

Ким лег на кровать, прикрыл глаза. И сразу же встало перед ним ясное белое лицо, четко обрамленное квадратом черных волос. Лицо, в котором как бы состязались друг с другом белизна и густая чернь. Даже в глазах ее не угасал этот спор: белки в них были молочной чистоты, а зрачки сверкали, как горячие капли смолы. Лицо человека, уверенного в себе и, может быть, чуть заносчивого, когда б глаза не излучали столько доброты.

10

Журналист бывает счастлив, когда приходит тема. Когда он чует, что эта тема — если он, конечно, осилит, поднимет ее, — что она взбудоражит многие тысячи людей, кому-то из них поможет в житье-бытье, кого-то образумит, в ком-то разбудит добрые чувства.

Такие минуты в жизни журналиста — самые радостные: пульс взбодрен, как при беге, кровь горячеет в жилах, мысль становится четче, обретает способность звать другую, выстраивать их в цепочку убедительной и ясной логики.

И все же в эти минуты журналист не только самый счастливый, но и самый разнесчастный человек. Он несчастен потому, что уже ни днем, ни ночью ему не найти покоя, не отвязаться от тех же мыслей, не вырваться из их круговерти — и даже во сне они преследуют его.

Все это равным образом касается и старых газетчиков, опытных зубров, и совсем молодых, таких, как Светлана, которые еще только ступают на эту стезю. Пусть голос их еще недостаточно громок, а порою даже пискляв, но им уже очень хочется сказать важное — важное для всех людей — громыхнуть во всю мощь и быть услышанными.

Светлана, конечно, постарается досконально разобраться в материале, повидается со всеми людьми, причастными к этому делу, со всеми переговорит. И лишь потом подступится к очерку. Но его общие черты уже представляются ей достаточно ясно.

Молодежь — это слово звучит обобщенно, неразделимо, оно вполне естественно соединяет людей признаком возраста. Молодежь — это молодежь. Стариков не назовешь молодежью, разве что в шутку… Но почему же, почему? Живут в одном городе, одним воздухом дышат, едят тот же хлеб, а такие они различные — молодежь и молодежь, будто два далеких полюса.

Почему так случается? Какие силы управляют сердцами и судьбами молодых людей?

Именно на этот вопрос она и попытается ответить.

Конечно, ей будет нелегко, опыта еще мало. Но ведь когда наступает пора свершить большое дело, человек ищет и находит в себе самом такие силы, о которых раньше и не подозревал…

…А может быть, вообще не следует об этом писать? Пусть прокуроры, следователи, судьи копаются в проделках и махинациях бесчестных людей. А для них, для журналистов, в жизни и хороших примеров достаточно! Может быть, надо замечать лишь хорошее, воздавать хвалу добрым людям? Тогда и самому жить легче: никто тебя не упрекнет за то, что грязь разгребаешь. И обиженных меньше: зачем же обижаться, когда хвалят?

Она шла мимо сквера и вдруг заметила нечто похожее на обуревавшие ее противоречивые чувства.

Деревья, по-зимнему нагие, были влажны от внезапной оттепели, покрыты каплями росы и будто бы застыли в недоумении: что же это, весна наступает или зима проказы строит? Надо ли им готовиться распускать сережки или лучше погодить?..

Вот и дом Кызродевых.

Светлана замедлила шаг, чтобы еще на подходе, издали, разобраться в его чертах и приметах, которые столь часто выдают лик и нрав хозяев.

Крытая черепицей, с крутыми скатами крыша. На обшитых вагонкой стенах, лоснящихся синей краской, темнеют железные водостоки. Высокий забор с калиткой, за ним горбатится коровий хлев. Все осанисто, солидно.

«А может, это и не их дом? — подумала девушка. Ее сознание никак не могло прийти в согласие с тем, что один из людей, живущих в этом доме, отнял у нее на улице пять рублей… — Да нет же, я, наверное, ошиблась». Достала из сумки блокнот, еще раз глянула на страницу, где был записан адрес. Нет, она не ошиблась. Дом этот.

Приоткрыла калитку и едва ступила во двор, как на нее со злобным лаем бросился громадный пес. И тотчас послышался женский окрик:

— Уймись, Портос! Чего ты на добрых людей лаешь?.. Заходите, ради бога не бойтесь, Светлана Николаевна!

«Жена», — определила Света.

— Входите, входите! А я придержу пока этого зверя…

Хозяйка была в темном платье и в тесноватой вязаной кофте, которая, как сразу же заметила гостья, очень не шла ей, выдавая плоскогрудость, неженственную ее стать. Свете показалось даже, что Кызродева немного старше мужа, а ведь, наверное, это было не так. Лицо женщины с крупными челюстями и небольшими серыми глазами выдавало растерянность, затаенное горе и даже неумение завязать разговор.

— Хозяин-то в лавку побежал, — сказала она. — Вернется скоро.