Тропинки к паучьим гнездам

– Тревожная группа в ружье! – тут же крикнул я. – Шестой пост! …

И пока сержант с рядовым, прихватив автоматы, бросились к шестому посту, я внимательно прислушивался к переговорам оператора с соседним, седьмым постом.

Вдруг оператор резко прервал переговоры и повернулся ко мне:

– Седьмой докладывает: выстрелы на шестом! …

Один выстрел – было ЧП! Но выстрелы!.. Я быстро забрал АК и побежал к КПП.

– Выстрелы! … Выстрелы! … На шестом очередь! … – увидев меня, закричал караульный.

– Да не ори! Знаю. … Пропускай на периметр! – в сердцах прикрикнул я на него и ринулся в проход из проволок по направлению к шестому посту.

Мне уже были видны сержант с рядовым тревожной группы, подбегающие к месту. Я нагонял их.

К шестому посту мы подбежали почти одновременно. Сержант замахал рукой, увидев что-то и давая тем самым понять рядовому, чтобы тот притормозил и не подходил близко. Одновременно он обернулся, как бы уступая мне дорогу. Я не видел, что находится впереди – мне мешала спина сержанта. Но когда он отошел, мне стал виден стоящий часовой, держащий в безвольно повисшей руке АК. Он был бледен и смотрел перед собой ничего не выражающим взглядом, с побелевшими белками глаз. Молодой стриженый пацан, так и не понявший, что он наделал и как испортил всю свою дальнейшую жизнь, смотрел на наше приближение, но ничего не менялось на его лице. Рядом с ним, точнее у его ног, лежало тело проверяющего сержанта. При виде нас часовой ровным, лишенным всяких интонаций, мальчишеским срывающимся голосом сказал, ни к кому не обращаясь:

– Вот. … Это я – убил… Я…

Рядовой тревожной группы вдруг согнулся и начал блевать прямо перед собой. Побледневший сержант, схватил его за локоть и оттащил в сторонку.

Труп выглядел устрашающе. Вместо головы было сплошное месиво из костей и мозгов. Из изуродованного обрубка шеи тонкой слабеющей струйкой, пульсируя, сочилась кровь. Но самым нелепым, неестественным, почему-то выглядела обезображенная культя правой руки. По-видимому, сержант инстинктивно прикрыл лицо при выстрелах, и пулями ему снесло ладонь.

Часовой беззвучно стоял, не реагируя на нас, и смотрел остекленевшим взглядом на труп. Медленно я начал подходить к нему. Спокойным голосом, стараясь не накалять обстановку, я заговорил:

– Все хорошо, парень… Все нормально… Все хорошо… дай автомат… все нормально, дай автомат…