Тропинки в волшебный мир

Лодка шла медленно. Митька не греб, а только чуть пошевеливал кормовым веслом, словно боялся нарушить эту тишину и спокойствие, а взмахом весел сорвать с красавицы реки утреннее вуалевое покрывало, сотканное туманом. Природа нежилась.

Вдруг у самого берега с громким хлопаньем сорвался кряковой селезень и, не забираясь высоко, быстро скрылся за поворотом реки в тумане.

Птица была кем-то вспугнута. Митька посмотрел на берег и заметил, как там быстро метнулись три тени, и одна за другой с плеском бросились в воду. Это были какие-то зверьки величиной с дворовую собаку, а какие — Митька не успел определить. Зверьки показали из воды головы, пронзительно свистнули и скрылись под водой. На поверхности обозначились три узенькие дорожки из пузырьков — следы плывших под водой зверьков. «Что за чудеса? — недоумевал Митька. — Неужели водяные крысы. Не должно, великоваты для крыс. Может, выхухоли? Вряд ли. Может, бобры откуда забрели?»

Митька заметил, что одна дорожка пузырьков прошла прямо в кусты, где стояла одна из его верш. Он подъехал. Кол, к которому была прикреплена верша, чуть вздрагивал. «Или же сом ввалился, или эта холера перегрызает прутья, чтобы сожрать рыбу», — подумал Митька и стал осторожно поднимать снасть в лодку. Верша оказалась тяжелее других, и Митька обрадовался. «Наверное, сом!», — но едва верша показалась из воды, как в ней раздался резкий сусличий свист. Было похоже, что свист начался еще там, под водой, но был заглушён толщей воды и теперь вырвался на поверхность.

Митька оторопел и от испуга чуть не уронил вершу обратно в воду. В верше сидел один из тех зверьков, которых он только что видел на берегу. «Выдренок! Вот те раз!» Митька от удивления даже сам присвистнул. Выдренок был смел и тянулся к нему сквозь решетку верши. Темно-коричневая шерстка его была гладкая и блестящая. Большие навыкате глаза с любопытством разглядывали Митьку. Сердце рыбака радостно забилось. Живой выдренок стоил дорого, и в глазах Горюна уже стояло новенькое двуствольное ружье — бескурковая ижевка, которое он купит на вырученные деньги. «Эх, не пустят ведь сейчас в город — сев! — с сожалением подумал Митька и решил: — Подержу недельки две в избе, а после посевной свезу».

Туман густел. На востоке занималась заря, и вода от нее стала розовой. Митька торопливо досмотрел оставшиеся верши, кое-как расставил их и быстро поехал к дому. Выдренка он так и принес прямо в верше домой, боясь, как бы ловкий зверек не вырвался.

Мать доила во дворе корову. Митька, прошмыгнув в избу, поставил на пол вершу и задумался: «Куда же посадить его? Чего мудреного, и сбежит».

Вошла мать.

— Ну, как улов, Митрий? — спросила она, ставя на лавку подойник с молоком.

— Ты посмотри только, чего мне попалось сегодня, — радостно воскликнул сын. — Живого выдренка поймал!

Но это известие почему-то не обрадовало мать. Она неодобрительно покачала головой.

— И большой ты вроде, Митрий. В солдаты скоро, а ума не нажил, в голове ветер. Когда ты только отстанешь от этих зверюшек и выкинешь блажь из головы? То ежей натащишь полную избу — ступить негде, того и гляди без ног останешься, то сусликов. Летось лисят держал до самой осени. Только ото всего избавились. Я уж не нарадовалась было, а ты опять за свое. Сладу с тобой нет.

— Так ведь это выдренок, мама, перечня! Очень дорогой зверь. Настоящие-то охотники годами ходят, а выдру не то что убить, даже не увидят! Очень редкий зверь. Мне прямо счастье свалилось а ты опять недовольна. За этого зверька денег на целое ружье дадут, а может, и больше.

— Отвалят! Летось кормил, кормил лисенят до самой осени, а они взяли да убежали. Тоже хотел ружье получить. Так и этот сбежит, поверь моему слову. Как зверя не корми, а он все в лес смотрит. Да и нехорошо живую тварь в клетке держать да мучить. Пустил бы ты его лучше с богом, пусть живет, как знает!

Но Митька не слушал мать. Он притащил из сеней пустую кадку, вытряхнул в нее из верши выдренка вместе с рыбой, поставил ему блюдо с водой и, прикрыв кадку кружком, побежал на работу.

Уже на крыльце крикнул матери, чтобы она в обед дала выдренку в блюдечке молока.

Это утро началось в тракторной бригаде немного необычно. Бригада уже несколько дней вела полевые работы: предпосевную обработку почвы и выборочный сев. Сегодня начинался массовый сев, может, поэтому и выглядело здесь немножко не так.

Чуть свет, едва зазеленело на востоке, в бригаду стали сходиться трактористы, прицепщики, севцы. Было необыкновенно шумно. Приехал председатель колхоза, агроном, все колхозное начальство.

Пока повариха готовила завтрак, трактористы осматривали машины, прогревали двигатели. Колхозный актив вместе с бригадиром отряда уже в который раз уточняли график сева. Петр Кузьмич давал последние распоряжения.

— Ты, Марья, — обратился он к поварихе, — теперь кормить трактористов и севцов будешь прямо в поле. Тащиться им на обед за километры нет смысла. Время не то. Сейчас каждая минута дорога.

— Петр Кузьмич, а в чем я, в подоле, что ли, буду им разносить обед? — спросила, в свою очередь, острая на язык повариха.