Тропинки в волшебный мир

За последней подводой шел Степан с разожженным дымарем в руках. Тут же к грядке телеги было привязано ведро с разведенной глиной, чтобы в случае чего все было под рукой. Делал дед Илья такое длинное путешествие с пчелами впервые, поэтому и чрезмерно волновался за каждый лошадиный шаг. Несмотря ни на что, беда подкараулила обоз в Кулангинском овражке.

В повозке Демьяна из какого-то улья вдруг пошли пчелы. Их заметили, но поздновато, много пчел уже расползлось по телеге. Дед Илья со Степкой с трудом замазали щель глиной, и обоз благополучно выбрался из оврага.

Но вдруг лошадь, следовавшая за Демьяновой телегой, ни с того ни с сего метнулась в сторону, захрапела, рванула в обгон.

— Стой, окаянная! Куда? — закричал возчик, но и его ужалила пчела, и он, схватив руками ужаленное место, смешно затанцевал. Между тем лошадь его так быстро рванула вперед, что зацепила грядкой за телегу Демьяна. Послышался треск. Тут и Демьянову лошадь ужалила пчела, и она, еще молодая и только недавно объезженная, обезумев от страха, метнулась в сторону. Затрещали оглобли. Не успели люди опомниться, как обе лошади подвернули телеги с ульями, с одними передками галопом пустились в поле, в темноту. За ними, проклиная все на свете, побежали возчики.

— Караул! — вдруг в голос закричал старик. — Караул! Спасите!

Он видел две перевернутые телеги и с перепугу не знал, что и делать. Ему, напуганному неожиданной аварией, казалось, что беда эта равноценна крушению мира.

— Мужики, спасайте! Засудят теперь меня! — кричал он.

Но люди, впервые столкнувшиеся с таким делом, боялись подходить к перевернутым телегам. Почти из всех сваленных на землю ульев выкучивались растравленные пчелы, только и смотрели, нельзя ли кого ужалить.

— Беда, Степан, погибель теперь моя! — причитал дед.

Старик со Степаном быстро поставили на колеса телеги, установили ульи. Их нестерпимо жалили пчелы, а они с перепугу не чувствовали никакой боли.

— Давай, давай, Степан, терпи! — бодрил дед Илья помощника. А над недалеким Кулатинским лесом уже занималась заря. Все подводы ушли далеко вперед, и Степан побежал догонять их. Дед Илья остался ждать, не вернутся ли с лошадьми возчики, чтобы хоть как-нибудь довезти до места эти злополучные ульи. Но вот уже и хорошо рассветало, а возчиков все не было.

Вылетевшие ночью из ульев пчелы собрались от утреннего холодка небольшими кучками на стенках ульев и сидели смирно, не шевелясь, словно понимали, что натворили немало дел.

Дед Илья смотрел на разбросанные ульевые крышки, доски, рассоренную солому, телеги без передков, похожие на больших животных, припавших на колени, и тихо всхлипывал. Растирая по заросшему лицу слезы, он махнул рукой и пошел в село.

Не взошло и солнце, а дед уже подходил к околице. С ходу зашел домой.

— Беда, мать, — кратко сообщил он, — ульев восемь опрокинули, А Иван Никифорович еще предупреждал меня — смотрите, мол, а я, старый шут, недосмотрел. Беда теперь… Платить заставят, аль того хуже… Пойду доложу обо всем. Что будет, то и будет!

Но докладывать старику не пришлось. Председатель уже знал о случившемся. Прискакавшие ночью на одних передках напуганные возчики — конюх Демьян и Ванюшка Вдовин — подняли на ноги пол села. «Беда! — вопили они. — Всю пасеку за Кулангинским овражком разбили. Ни одного улья не уцелело!»

Услышав такую весть, председатель и сам не на шутку испугался. «Что со старика взять? — размышлял он. — Меня первого к ответу призовут».

Он велел возчикам поставить на конюшню лошадей и срочно вызвать завхоза Митрича и всех членов правления. Вызванные собрались и решили ехать выяснять все на месте.

Эта процессия на трех подводах во главе с председателем колхоза и попалась навстречу деду Илье, едва он вышел из дому.

— А вон и сам пчеляк идет! — закричал кто-то с подводы, показывая на деда Илью, похожего с перепугу на выходца с того света.

В другой раз, может, и посмеялись бы над дедом, но теперь было не до смеха, хотя вид старика и располагал к этому.

— Ну, что вы там натворили? — спокойно и строго спросил председатель, — Рассказывай.

— Беда! — затянул дед Илья. — Сразу же за овражком, только, значит, выехали, две подводы перевернулись. Лошади подвернули, а возчики не уследили.

— Две только? — переспросил Иван Никифорович. — А остальные где?

— Другие на место ушли, а вот с этими — беда! И лошадей Ванька с Демьяном не знаю куда угнали. Не на чем было довезти, так у дороги и стоят.

— А чего они тут, балабоны, мололи? Вся пасека! — вспылил председатель. — Ну садись, дед, поедем быстрее…

Когда приехали на место, над Кулангинским лесом уже поднималось солнце. И ничего тревожного, такого, чего испытали тут люди ночью, никто не нашел. Стоят две телеги, на них ульи. Правда, кое-где разбросаны доски, помята трава, но все это лишь следы происшествия.

— Батюшки, яйца валяются! — воскликнул вдруг завхоз Митрич, нагибаясь к земле.

— Старуха на дорогу дала, — опомнился дед Илья.

Тут все оглянулись на деда и не выдержали, громко рассмеялась. Только он один до сих пор не пришел в себя.