Тропинкой человека

Фаргел будто не слышал. Стоял на том же месте, с язвительной усмешкой наблюдая, как Дима таращит глаза в темноту, стараясь разглядеть неприятеля.

Паренек, наконец, смирился с мыслью, что дышать надо. Шумно выдохнул.

— Стало интересно, куда тебя заведут твои поиски, — ответил Фаргел. — Так что я за тобой присматривал; следовал по пятам, если так можно сказать. Впрочем, по сторонам ты все равно не смотрел… Что ты решил мне сказать?

Угу… Хотелось потрясти головой, чтобы вернуть на место разбежавшиеся мысли — а вдруг поможет? Но не делать же это под насмешливым взглядом Старейшего. Пора речь держать!

— Мы с Димой хотели бы… мы хотим, чтобы Сергей Викторович был свободен!

— Похвальное желание, — одобряюще кивнул Фаргел — Забота о ближнем всегда ценилась очень высоко.

Определив на слух направление, Дима, крадучись, двинулся в сторону Старейшего. Как послушный (или очень хитрый) человек, Дима дышал исключительно через забитую в ноздри вату. Возникающие звуки делали его похожим на какой-нибудь раритет времен паровых машин. Словом, спецэффекты находились на высшем уровне.

Открыто веселясь, Фаргел рассматривал приближающегося смертного. Скорее всего, у Димы нет ни одного шанса. Но, судя по настрою вампира, дело закончится хорошо.

— Хочешь сказать, что понимаешь нас? — спросил я.

— Да, я вас понимаю, — ответил Старейший. Быстро, едва ли не молниеносно даже для моих глаз, перебежал на другой конец здания, остановившись рядом. Конечно, его легчайшие шажки не могли быть услышаны смертным, но движение воздуха тот уловил.

Сбитый с толку, Дима застыл, напряженно вслушиваясь в тишину.

— Понимание много значит в переговорах, — важно проговорил я, прикидывая как себя вести.

— Никто не спорит, — откликнулся Фаргел.

Дима встрепенулся и с упорством закостенелого маньяка пошел на голос. Старейший отодвинулся назад, спрятавшись за моей спиной. Мне пришлось развернуться:

— По-моему, мы вполне можем договориться.

— Допустим, — согласился Фаргел. Будет отлично, если твой друг перестанет изображать крокодила в рыбной заводи — в знак добрых намерений.

— Дима, постой пока там, — попросил я.

Дима послушно остановился, замер в напряженной позе. Даже сопение малость поутихло.

— Значит, ты отпустишь его? — напрямик спросил я. Все-таки дипломат из меня аховый.

— Кого?

Это начинало злить!

— Дроботецкого. Охотника, который у тебя в плену.

— Охотника? Я уж отпустил его — в определенном смысле.

«Убил, что ли?»

— Что значит «в определенном смысле»?! — не выдержал Димка.

— Вашего охотника у меня нет.

— Что ты с ним сделал?! Почему? — первая реплика исходила от Димы, вторая — принадлежала мне. Кстати, я говорил, что Димка нажрался чеснока? Воняло жутко. Моя голова дурманилась, мысли путались. Фаргел, вроде, держался. Кажется…

— Дима, отойди подальше, — попросил Старейший, придерживая меня, аки тюфяка бесформенного.

Дима скакнул вперед, с яростным «ха!» выдохнул в лицо Фаргелу. Тот пошатнулся, резко взмахнул рукой.

Получив оплеуху, Дима кувыркнулся назад. Ударился о поддерживающую крышу балку. Обвился вокруг нее и остался лежать под затихающий гул вибрирующего шифера. Закрывшись ладонями, я последовал примеру друга — лицо нестерпимо жгло: здесь уже не до геройства.

— Охотник жив! — прогремел сверху голос Старейшего. — Но у меня его нет.

— Тогда где он? — прохрипел я, тщетно пытаясь разглядеть возвышающегося рядом вампира сквозь пелену беспрерывно текущих слез.

— У Даулета. Как только стало очевидно, что охотник — причина наших разногласий, я от него избавился. Теперь, если хочешь добиться своего, придется иметь дело с другим вампиром.

«Другого Старейшего мне никогда не уговорить…»

— Зачем ты это сделал? — потеряно спросил я, с ужасом понимая недостижимость и без того не слишком легкой цели.

— Затем, что я не хочу убивать тебя, — мягко ответил Фаргел. — Ни тебя, ни тех, кто тебе дорог — вроде этого юноши, — кивок в сторону Димы.

— Правильно, пусть меня убьют другие! — с горечью в голосе, едва не плача, заметил я.

— В данный момент тебя никто не трогает, — сухо парировал Старейший. — И не тронет, если бросишь корчить из себя героя.

— Проклятье! Фаргел!

Покачиваясь, я встал сначала на колени, потом выпрямился полностью.

— Ты сказал, что понимаешь нас. Зачем?!

От ярости пресеклось дыхание.

— Затем, что ты мне дорог, — ответил наставник, не дождавшись продолжения. — Но если твой охотник тоже тебе дорог, можешь попробовать его освободить. Пара суток у тебя еще есть.

Перестав прикидываться, зашевелился Дима. Зашуршав опилками, сел. Всмотрелся в лицо вампира:

— Где он?

— Я уже сказал, — вежливо ответил Фаргел. — У Даулета.

— Я не спрашиваю, у кого, — с металлической интонацией произнес Димка. — Где. Он?

— Будешь разговаривать в таком тоне — останешься без ответа. Я тебе ничего не должен и жив ты, честно говоря, лишь потому, что к тебе хорошо относится один наш общий знакомый, — Фаргел небрежно кивнул в мою сторону. — На вопрос отвечу, но — ради Кеши. Должен сразу предупредить, что Даулет знает о вашем интересе.

— Ты — ему сказал? — вроде бы равнодушно спросил Дима.