Тропой дружбы

У коротышки была маленькая свистулька. Под ее звуки канарейки на наших глазах построились в ряд! Птички были облачены в крошечную шелковую униформу, красную с белым, а под крылышками у них висели миниатюрные ружья. Канарейки выглядели маленькими солдатиками, которые только и ждали команды «Вперед, ружье на плечо!». У одной из них была шпага и шапочка с кокардой. Она стояла впереди остальных, подпрыгивала и взмахивала крыльями.

Коротышка вновь свистнул. Птички тут же перестроились в колонну по четыре в ряду, и это нужно было видеть, как они маршировали, а одна из них от всех отстала.

Потом канарейки построились в два ряда, по одному с каждой стороны клетки. Перед каждым оказалась маленькая игрушечная пушечка. Одна из птичек схватила клювом шнурок, который, должно быть, был привязан за крошечный курок, и потянула его. Из пушки с хлопком вылетел холостой патрон, и все канарейки на другой стороне упали и замерли, как мертвые.

И это еще не все! После этого та, что с кокардой, расправила крылышки и запела, будто отпевая умерших. И только когда она закончила исполнять свой псалом, коротышка накинул на клетку платок и принялся собирать в шляпу монеты.

Жаль, не умею я все это точно описать. Но поверьте, представление было потрясающим. Все смеялись, подталкивали друг друга, а в шляпу коротышки посыпалось золото.

Я тоже чуть не опустил в нее мой пятидолларовик, который выиграл у Блонди, но передумал и вместо этого положил двадцать пять центов. Но в конце концов, никто и не ожидал, что я заплачу золотом, которого в Портсвилле было полно у взрослых.

А ведь неплохая работенка у этого коротышки итальянца! Скитается себе без всякой тяжелой ноши, только с клеткой, где спят канарейки, да собирает золотые слитки, которые все охотно бросают ему в шляпу. Я даже вроде как размечтался о такой жизни. Но тут толпа разошлась, а итальянец принялся собирать столик на колесиках, на котором показывал птичье представление.

Но, заметив меня, улыбнулся, подмигнул, потом постучал пальцем по клетке и спросил:

— Хочешь посмотреть?

— Хочу, конечно, — откликнулся я.

— Могу показать тебе еще кое-что, — пообещал он и снова весело подмигнул.

Естественно, я пошел с ним, заинтригованный, догадываясь, что у птичек есть про запас еще какие-нибудь трюки и, может, коротышка покажет мне, как их надо дрессировать.

Он прокладывал путь сквозь толпу, толкая тележку, и, каждый раз оборачиваясь, подмигивал мне и кивал, убедившись, что я иду за ним.

Так мы свернули с улицы и попали в извилистый переулок, в котором повсюду валялись пустые картонные коробки, их обычно используют для постройки лачуг или для топки очага. Там были еще разбросаны консервные банки, всякий другой хлам и мусор, колеса тележки подскакивали на нем, из-за чего птицы все время испуганно чирикали в темноте под платком.

Думаю, итальянец хотел побыстрее выбраться оттуда туда, где его могли бы видеть зрители, поэтому он торопился, и я едва за ним поспевал. И вот, когда мы проходили мимо какого-то дома, в темноте дверного проема, как в черной дыре, я вдруг заметил двоих мужчин. Один из них неожиданно выскочил и набросил мне на голову одеяло, да так ловко, что я и опомниться не успел.

Этот тип знал свое дело — он так туго стянул одеяло на моей голове, что мне стало больно.

Понятное дело, я начал драться. И тут из-под одеяла услышал глухой, будто издалека, голос:

— Стой смирно, дурак, или я тресну по твоей рыжей башке.

Пришлось подчиниться, потому что ничего хорошего в том, чтобы получить несколько ударов по голове, я не видел.

Потом меня куда-то довольно долго несли. Тот, на чьем плече я лежал, сказал, что лучше бы меня укокошить и оставить где-нибудь в мусорном баке, потому что нет никакого смысла таскаться с такой ношей. Но другой голос возразил, что Бонанзе это не понравится.

Когда я услышал это имя, мне стало жутко. Конечно, я очень хорошо понимал, что за этим стоял именно он, но, пока его не было видно и пока его не назвали, еще мог на что-то надеяться.

Теперь все мои надежды улетучились. Я даже перестал держаться, просто весь помертвел.

Спустя какое-то время меня потащили вверх по ступенькам. Мой носильщик сильно пыхтел и ругался. Потом открылась какая-то дверь, и меня поставили на ноги. Кто-то сказал:

— Что ж, теперь полный комплект!

Затем мне крепко связали руки за спиной и сдернули с головы одеяло.

Прежде всего я увидел пару головорезов и среди них приятное лицо Билла Ларкина, который ухмылялся во весь свой щербатый рот. Но следом мои глаза наткнулись на кое-что посерьезнее.

Дело в том, что в одной комнатушке со мной лежали на полу у стенки, перевязанные веревками, неподвижные, как двое убитых турков, Блонди и Слоуп!

Меня будто огрели пыльным мешком. Мне стало до того худо, словно я на самом деле заболел.

— Черт возьми, вы-то как оказались здесь? — все, что только и смог сказать.