Тропой флибустьеров(Очерки)

В книге тринидадского музыковеда Антони Джонса «Стальные барабаны», недавно изданной в Порт-оф-Спейне, дан ответ на этот вопрос, который многие журналисты (в том числе в советской печати) пытались трактовать по своему разумению. Объяснения давались разные и неточные, хотя и весьма близкие к истине. Но это не была сама истина.

Оказывается, все началось еще в конце прошлого века, когда на Тринидаде возникли первые оркестры «тамбу-бамбу», инструментами в которых были разной длины и толщины отрезки ствола бамбука. Автор книги считает, что эти оркестры были одной из форм самовыражения отчаявшихся подневольных негров. Со временем развился и утвердился так называемый базовый тон — низкий или высокий, «режущий». А промежутки, образованные этими двумя различными волнами, заполняли звуки бамбука средней толщины.

«Тамбу-бамбу» играли на улицах во время карнавала, на различных праздниках в течение года. Но когда началась вторая мировая война — Тринидад тогда был колонией Англии, и многие его жители воевали в составе британской армии, — карнавалы были запрещены на острове. Смолкли и оркестры. А в день капитуляции фашистской Германии бамбуковые барабаны вновь оказались в руках ликующего народа.

Переполненные радостью люди танцевали и пели прямо на улицах, подыгрывая себе на всем, что оказалось под рукой и что могло греметь и звенеть, — на пустых бутылках и жестяных коробках из-под галет, консервных банках и сковородках, кастрюлях и старых железных бочках. Эта какофония звуков не укрылась от ушей «барабанных экспериментаторов», почувствовавших, что стихию можно укротить и направить в рукотворное русло.

Наиболее приемлемым и податливым материалом оказались именно бочки, которые вначале обрезали до нужной длины, а затем «настраивали». Вскоре появился первый такой оркестр под руководством Уинстона Симона. Правда, назывался он… кастрюльным.

В 1950 году в Порт-оф-Спейне состоялся первый конкурс оркестров стальных барабанов, который дал толчок их повсеместному распространению не только на Тринидаде, но и в других странах. Артистов стали приглашать на различные празднества, показывали они свое искусство и за рубежом, неизменно вызывая восторг публики. У музыки, рожденной стальными барабанами, появились даже броские эпитеты: «расплавленное золото», «раскаленная лава, воплощенная в звуке», «космический электроорган» и так далее.

…В тот вечер на Тобаго я долго еще слушал игру оркестра. Ее трудно передать словами — это было какое-то волшебство, бравшее тебя в сладкий плен богатством и красотой звуков. Казалось, тугие океанские волны накатывались на берег и отступали, шурша галькой. Штиль сменялся грозой, покой — бурей, радость — горем. В музыке была сама жизнь.

«Мы дышим одним воздухом, все вместе мы идем к одной цели» — эти простые, но исполненные глубокого смысла слова венчают герб Республики Тринидад и Тобаго. Одна из самых развитых стран бассейна Карибского моря, она переживает сейчас важный момент своей бурной биографии. Прошлое еще цепко держит ее, но и веяния второй половины XX века уже ощутимо здесь чувствуются. И современным корсарам не под силу сдержать борьбу народов Тринидада и Тобаго за подлинную свободу и зависимость.

ЯМАЙКА: ВЕКА И ГОДЫ

Ямайка, Ямайка…

Была когда-то такая популярная песенка о далеком и прекрасном острове, которую заливисто исполнял подававший большие надежды итальянский мальчишка Робертино Лоретти. Не помню сейчас ее целиком — она быстро «сошла», как и ее исполнитель, так и не ставший большим певцом.

Ямайка, Ямайка… Воображение рисовало сказочно романтическую землю, полную солнца и влажных пугающих джунглей, окруженную невероятно голубым ультрамарином вод, населенную отчаянно храбрыми темнокожими людьми, каждый из которых непременно был морским разбойником. И еще казалось, что этот маленький клочок земли начинен бесценными кладами, оставленными пиратами, но неизвестно почему (взрослым, очевидно, было просто не до них!) до сих пор не найденными. Словом, мне безумно хотелось на Ямайку… И когда я сел в Гаване в самолет «Ил-18», принадлежащий кубинской авиакомпании, чтобы через пятьдесят минут приземлиться в Кингстоне — столице острова, в памяти все время звучала мелодия той незатейливой песенки — «Ямайка, Ямайка…». Я мысленно торопил эту встречу, надеясь после стольких лет ожидания увидеть чудо, так волновавшее меня когда-то.

И вот, скользнув крылатой тенью над цепочкой безымянных мелких островков и бирюзой океана, самолет уже бежит по дорожке аэродрома. Иммиграционный чиновник в здании вокзала деловито берет мой паспорт с четко выведенными золотистыми буквами «СССР» и начинает его долго рассматривать, даже не заглядывая внутрь, где стоит штемпель визы, разрешающий въезд в страну. Будто музейный экспонат, случайно попавший к нему, вертит он паспорт в руках, а потом вдруг очень серьезно спрашивает:

— Сэр, вы действительно из России?

— Да, сэр, действительно из Советской России.

— Надо же, впервые за семнадцать лет службы вижу такой паспорт!