Тропой испытаний

Возможно, ему что-то известно, но последние слухи о нем дошли до нас из Калифорнии. Пистолет получил свое прозвище, благодаря умению обращаться с любыми видами огнестрельного оружия и действовал всегда молниеносно и точно. Жаль, но так уж случилось, что ему пришлось нас покинуть.

Мы тогда жили в Миссури, и папа свалился… по-моему, с воспалением легких. В те дни, болезнь, которую называли пневмония, косила всех подряд. За ним ухаживала одна женщина… да, да, Кейт Донельсон.

Мы с Пистолетом ничем особо не занимались, просто ждали. Мне тогда было шесть, а ему, если я правильно помню, около шестнадцати. Вот как раз в этот момент в город заявились те двое.

Я отчетливо их помню — высокие, решительные, с мрачными не улыбавшимися лицами… Во всяком случае, когда мы их увидели. Они носили длинные черные сюртуки, как и папа, когда его застрелили, и какой был на Феликсе Янте. В таких в тех местах обычно щеголяли игроки или адвокаты, а частенько и врачи.

Приехав в город, они сразу начали интересоваться папой. Хозяин платной конюшни сказал им, что не знает такого человека. Он соврал, потому что относился к папе с большим уважением. Я было открыл рот, но что-то в лице хозяина заставило меня тут же его закрыть.

Я разыскал Пистолета и рассказал ему. Он расспросил меня обо всем подробно, потом внимательно огляделся вокруг и решил, что нам надо поскорее ехать домой. Там он прежде всего достал свой револьвер и зарядил его. Как я уже говорил, Пистолет управлялся с ними как со своими руками, но по просьбе папы никогда не носил с собой в городе… только в пути.

Тогда я тоже напомнил ему об этом, но Пистолет объяснил:

— На этот раз папа не будет возражать, Кирни. Обещаю тебе. Если заметишь этих двоих, сразу предупреди меня, а сам иди в дом, и побыстрее.

В любом городишке всегда найдется кто-то с длинным языком — нашелся и здесь. Мы сидели на крыльце. Я как раз принес Пистолету кружку кофе: он тогда будто прирос к ступенькам. Теперь-то я понимаю почему.

Вдруг видим, кто-то спускается к нам с холма. Я говорю:

— Это они.

Пистолет ставит кружку на ступеньку и приказывает:

— Иди в дом и не высовывайся. Похоже, будут проблемы.

— Проблемы? Почему?

— Эти двое пришли за твоим отцом. Хотят его убить. Их надо остановить.

Что ж, надо так надо. Меня давным-давно приучили не спорить, поэтому я ушел в дом, подскочил к папиной кровати и вытащил из висевшей на спинке кобуры один из его револьверов. Папа открыл глаза и посмотрел на револьвер.

— В чем дело, сынок? — слабым голосом спросил он.

— Ничего особенного, — успокоил я его и отошел к открытому окну.

Эти двое оглядели наш дом, Пистолета, сидящего на крыльце, затем двинулись к входной двери, но их остановил негромкий голос брата:

— Ищете кого-нибудь?

— Не твое дело, парень. Уйди с дороги.

Он встал.

— Вам здесь нечего делать. Мы сегодня никого не принимаем. Там больной.

— Пусть тебя это не волнует, — возразил тот, что покрупнее. — Ему осталось болеть совсем недолго. Мы доктора, лекарство у нас с собой.

— У него уже есть доктор, — ответил Пистолет и спокойно добавил: — Мне еще не приходилось никого убивать, не стоит провоцировать меня на крайние меры, парни.

Они остановились, презрительно оглядели сопливого мальчишку, который не сводил с них глаз. Затем их поведение резко изменилось.

— Значит, никого еще не приходилось убивать, сосунок? Зато нам приходилось… и не раз. Сейчас мы тебе покажем, если не отвалишь отсюда. Убирайся да поживей!

Тут Пистолет вдруг захохотал — громко, открыто, и это сбило их с толку, стало настоящим сюрпризом, который заставил их бросить друг на друга недоуменные взгляды. Всего секунда — но она позволила моему брату первым выхватить револьвер.

Он в мгновение ока всадил две пули в того, что поздоровее, а затем застрелил второго, как раз когда тот тоже нажал на спуск. Его пуля пробила рубашку и оцарапала Пистолету бок.

— Ты ранен! — закричал я, выбегая на крыльцо.

— Нет, не ранен, но здешний шериф меня не очень жалует, поэтому я уезжаю. Передай папе, пусть поправляется. Он самый лучший человек на земле!

Пистолет повернулся, пошел по улице, и тут один из тех, тот, что поздоровее, лежавший у крыльца, вдруг приподнялся на локте и стал целиться ему в спину.

Я стоял рядом и, даже не успев подумать, выстрелил в него… на секунду раньше, чем успел сделать это он.

Мой брат резко обернулся, бросил на нас быстрый оценивающий взгляд.

— Спасибо, Кирни… спасибо.

А затем, когда его уже и след простыл, набежал народ. Мы жили на задней малолюдной улочке, но, услышав стрельбу, туда повалили отовсюду, и в первых рядах этот негодяй, городской шериф.

Его мало кто здесь любил — уж больно дрянной он был человек. Хорошо, что я успел спрятать папин шестизарядник под оконной занавеской.

— Эй, что тут у вас происходит? — командирским тоном спросил он.

— Эти двое хотели убить моего папу, — ответил я, — хотя папа болен и не встает с постели. — В маленьком городке все знали обо всем: такие новости, как чья-то болезнь, свадьба, смерть — моментально разносились вокруг. — Они пытались силой вломиться в дом, но мой брат остановил их.