Тропой Койота: Плутовские сказки

Едва взглянув на фотографию, Гас подумал, что больше никак не может даром тратить здесь, в Столичной Академии, ни единой секунды зеленого июня. По ночам до его дортуара доносились из-за реки одинокие гудки паровозов, лязг буферов и стук колес товарных вагонов на запасных путях Фернастауна, и его всякий раз охватывала тоска по дому. Разъезжая с цирком Буллфинч из города в город, он привык к ритму жизни на колесах еще до того, как выучился ходить. Да что там, он и родился в личном вагоне родителей! И теперь, снедаемый тоской по своей цирковой семье, решил в этом году присоединиться к ней пораньше.

Надев потрепанный, невзрачный спортивный свитер, Гас записал в журнал на выходе, будто идет в гребной эллинг, а, едва покинув кампус, низко надвинул кепку на массивные очки – что, согласно его надеждам, должно было придать ему этакий гангстерски-самоуверенный вид, прошел семь кварталов к востоку и оказался в фернастаунском железнодорожном депо. Использовать гребной эллинг как благовидный предлог уйти из кампуса ему было не впервой. Он знал наизусть все поезда, день и ночь грохотавшие по рельсам и останавливавшиеся у северной окраины набрать воды, и чуть ли не всех хобо[112], разъезжавших по стране в товарных вагонах в поисках работы. Здесь, в Пенсильвании, движение неизменно было оживленным – уголь, сталь, лес требовались повсюду даже сейчас, в самый разгар Депрессии.

За время учебы Гас сдружился с подсобником, заодно кашеварившим в лагере хобо у фернастаунской водонапорной башни. С тех пор, как он себя помнил, в цирке Буллфинч никогда не отказывались подвезти странствующего рабочего или работницу, так что для него хобо были чем-то вроде продолжения цирковой семьи.

– Видел сегодняшнюю газету, – сообщил Гасу подсобник. – Ищешь рейса домой? Сегодня утром на запад идет пульман с боковым затвором[113] с вашей фамилией на борту. Состав от «Си энд Оу»[114] с тремя «Беркширами» два-восемь-четыре[115]. Тормозной кондуктор – парень свойский, но на чаишко ему по возможности подкинь. Да скажи, что ты из Буллфинча, и он позаботится, чтоб ты пересел, где следует. Однако лучше поспеши: угля и воды у них уже под завязку.

Так Гас обеспечил себе бесплатный проезд домой на летние каникулы и через три дня догнал частный поезд отца. Забыл только об одном – предупредить родителей, что задумал. Поэтому дома его ждал жуткий скандал. Казалось, крики продолжались не один час.

– Полиция трех городов, Огастес Гимпель, полиция трех больших городов с ног сбилась, разыскивая тебя! – гремел отец.

– Неужели тебе не пришло в голову, что в школе твое исчезновение заметят? – вторила ему мать.

Этого ему и вправду в голову не пришло. Сын владельца и шпрехшталмейстера цирка Буллфинч, Гас неизменно был в пестрой мешанине школ тех городов, где гастролировал цирк, этаким заезжим героем. Однако однокашники по Столичной Академии не находили в нем ничего примечательного, кроме очков с линзами в палец толщиной да удивительной способности делить большие числа в уме. Цирковое прошлое Гаса они считали сущими выдумками – небылицами, охотничьими байками, сочиненными, дабы произвести на них впечатление… одним словом, Гасу было плевать, заметят они его пропажу или нет.

– Всякий раз с тобой одно и то же, – укоризненно сказала мать. – Ты никогда не думаешь о возможных последствиях!

– И читаешь чересчур много, – добавил отец. – Жизнь – это тебе не приключения из книжек Киплинга! Счастливый конец не гарантирован!

В том, что Гас страстно любил Киплинга, мистер Гимпель был абсолютно прав. Гас тосковал по экзотической жизни Кима – юного англичанина, выросшего в Индии и сделавшегося британским шпионом; очень хотел бы стать, как взращенный волками Маугли, или как Гарви Чейн в «Отважных мореплавателях», спасенный из волн Северной Атлантики в тысяче миль от берега и повзрослевший, проплавав целое лето юнгой на рыбацкой шхуне.

Видя, что его слова не производят на сына ни малейшего впечатления, мистер Гимпель возвысил голос долгим крещендо, нарастающим, набирающим силу, точно гудок паровоза:

– Тебя могли похитить!!!

Гас едва не расхохотался. Расхохотался бы непременно, не будь отец так разозлен.

– Да кому и зачем я нужен?

– Затем, что депрессия набирает обороты, наш цирк приносит солидный доход, а ты – сын его владельца!

– Ну, уж хобо-то меня ни за что не похитили бы, – вступился за товарищей Гас. – Да и вообще… ну, какие приключения на железной дороге? Что тут опасного? Мы же катаемся туда-сюда чуть не каждый день!

– И в этой обстановке ребенок чувствует себя, как дома, – вздохнула мать. – Надо было отдать его в закрытую школу еще пять лет назад.

Вот так Гаса и наказали. Посадили под замок. На все лето. Насколько это возможно в гастролирующем цирке. На остановках, в городах, Гасу было запрещено покидать отцовский вагон, а в пути за ним постоянно кто-нибудь присматривал, точно нянька. Нянек хватало с избытком.