– Прошлой зимой, – отвечаю я, – подхватила она простуду и умерла.
– Ох, как жаль, как жаль, – опечалилась старая леди. – Ведь Лали – моя кузина и крестная мать моей дочки, Денизы. Где-то году в пятнадцатом или шестнадцатом вышла она замуж за Эркюля Фавро. Бедняга Эркюль… И лодку для ловли креветок, и сети проиграл Дре Петипа в каком-то дурацком споре. К бутылке начал прикладываться, Лали бить смертным боем. А как-то утром нашла она его на дворе, в утином пруду, мертвым, как выпотрошенная рыба. И сразу после похорон ушла, никому не сказав, куда. И детей у нее ни единого не было.
– У нее была я, – говорю. – Так можно мне, наконец, получить ее скрипку обратно?
Пока я ждала, кто-то принес мне тарелку с угощениями, но я так устала, что кусок не лез в горло. Ноги дрожат, пятки горят огнем. Надо бы, думаю, присесть, да только ноги совсем не слушаются. Как же до свету добраться домой? На глаза навернулись слезы, но вдруг чья-то рука обняла меня за талию.
– Каденция,
Тарелка из рук исчезла, точно сама по себе, а ее место заняла скрипка тетушки Юлали и смычок. Улисс подхватил меня на руки, как ребенка, а я опустила голову на плотную ткань его покупного пиджака, и понес он меня из амбара Дусе к пристани.
Луна клонилась к горизонту, в воздухе веяло прохладой, и это значило, что рассвет близок. Улисс усадил меня в пирогу, забрался следом, оттолкнулся от причала и взялся за весло. Гляжу я, как удаляется, становится меньше пристань у фермы Дусе, а на берегу толпятся, смотрят нам вслед пьервильцы. Старая леди, что когда-то была первой красавицей на весь приход, машет нам платком, а мы скользим по воде сквозь заросли кипарисов… Вскоре огни фермы Дусе скрылись, исчезли за пологом листьев и завесами испанского мха.
По протокам петляли молча. Казалось, в ушах до сих пор звучит музыка – и аккордеон, и стиральная доска, и скрипка, как на балах лугару. Я тихонько замычала, замурлыкала себе под нос, подпевая ей. Когда взошло солнце, Улисс скинул пиджак и отдал мне – прикрыть голову. Наконец добрались мы до моей избушки, Улисс внес и меня, и скрипку внутрь и затворил дверь.
Вскоре мы, я и Улисс, поженились – вот когда мне пригодилось золотое колечко тетушки Юлали. С тех пор так и живем в болотах, но иногда навещаем Пьервиль – узнать новости, а то и сходить к кому-нибудь на
А что сталось с Мюрдре Петипа?
Старый Дре Петипа скрипку и в руки больше не берет. Говорит, что за те два дня и две ночи наигрался на всю жизнь вперед и выжал себя досуха. В болота тоже больше не ходит – знай сидит у себя на крыльце, сортирует яйца из-под несушек Октавии да потчует внуков небылицами о том, каким прекрасным некогда был скрипачом. Скрипка Старого Будро перешла к Аристилю. Играет он вместе с шурином и двумя кузенами, а как – можешь послушать по радио. Но Аристиль Петипа – не единственный скрипач на весь приход Сен-Мари, уж никак не единственный! В наши дни и скрипачей вокруг полным-полно, и певцов, и аккордеонистов, и гитаристов. Играют они и кадьенские песни, и зидеко[64]
, и вальсы, и тустепы, и эти новые джиттербаги – и играют, надо сказать, просто здорово. Вот только никому из них не под силу игрою на скрипке выгнать из пекла самого дьявола, как сделал когда-то Дре Петипа.Делия Шерман
родилась в Токио, столице Японии, а росла в Нью-Йорке, уезжая на лето к родне матери, в Техас и Луизиану. Ее перу принадлежит ряд романов и рассказов для взрослых и много повестей и рассказов, адресованных молодым читателям, появлявшихся в антологиях «Зеленый рыцарь», «Пляска фэйри» иЕе веб-сайт: www.deliasherman.com.