Тропой Койота: Плутовские сказки

Моя героиня, Энни – девушка, оказавшаяся на пороге всех этих перемен, и я был очень рад возможности познакомиться с ней и посмотреть, как она поступит, какой выбор сделает в сложившейся ситуации.

Камерный концерт

[85]

Софи Уайлдер рылась в чулане, будто бешеная. Одежда и туфли так и летели наружу, за спину! Стоило приподнять коробку с вещами времен учебы в колледже, коробка лопнула, и Софи в изумлении уставилась на ее содержимое. Сандалии на платформе! Джинсы с такими широченными клешами, что голова легко поместится! Господи милостивый – флюоресцентный постер «Грэйтфул Дэд»!

– Прости меня, ради бога, Ранги, – сказала она, вынимая со дна этой «капсулы времени» мягкого игрушечного орангутанга.

Когда Софи несла его на кухню, его длиннющие руки, перекинутые через плечи, качались, поглаживали ее по спине – совсем как ладони мужа, Рэя. Они так любили танцевать вдвоем, без музыки, когда Рэй был жив… Пошарив в ящике стола, Софи отыскала пару батареек, расстегнула «молнию» на спине Ранги и вставила их в транзисторный приемник, что скрывался в обезьяньей груди.

Кроме «молнии», на спине Ранги, примерно на уровне почек, располагались две круглых ручки, и Софи повернула одну из них. Щелчок… треск помех. Софи повернула другую, ручку настройки. Музыка! Скарлатти! Быстрые, тревожные трели! Ранги ожил, возмущенно застрекотал, ругая Софи на все корки.

Это заставило ее улыбнуться и на секунду забыть, что ее жизнь – ночной кошмар, сродни случившемуся в тот день, когда разбился самолет, с которого Рэй опылял посевы.

– Для тебя есть важное дело, Ранги, – прошептала она.

Его взгляд оставался все тем же – стеклянным. Что ж, сама виновата: ведь это она допустила, чтоб он упал с полки, да так и остался лежать в чулане, всеми забытым. Но, несмотря на это, Ранги остался прежним – элегантным, чисто выбритым, и сохранил в целости шерсть – густую, коричневато-рыжую, того самого оттенка вишни и красного дерева, в который Софи, правда, без особого успеха, пыталась красить собственную шевелюру.

Подхватив Ранги, Софи на цыпочках прошла в спальню Филиппа. Тот спал: доктора предупреждали, что сеансы облучения вызывают сонливость. Софи пристроила Ранги на сосновую прикроватную тумбочку, среди бутылок воды, пузырьков с таблетками, жестянки мятных леденцов от боли в горле и книг, которые сын читал бы, если бы чувствовал себя получше. Ранги изо всех сил постарался приглушить «Оду к радости». Софи читала много исследований, где утверждалось, что музыка помогает излечению болезней. Музыка возвышала все физическое, подключала его к невидимым проводам и встряхивала, очищала вспышкой благодати. Если хоть что-то и могло прийти на выручку, то только волшебство Баха, Моцарта и Пуччини.

– Мам?

Филипп открыл глаза и повернулся к ней. Просто чудо: угловатый, стройный, совсем как отец – вот только лейкемия состругала плоть до костей. Но в особый восторг Софи приводили его глаза, с возрастом позеленевшие. Надо же, как время летит… Ему уже двадцать один! У самой Софи глаза были синими, а у Рэя – карими. Она приложила ладонь ко лбу сына, вытягивая из него жар, и, увидев собственные перевернутые кверху ногами отражения в его радужках, почувствовала досаду. Уж лучше бы ее крохотные близняшки развернулись, нырнули туда, внутрь, и исправили неладное, а нет – так не застили бы обзор, не мешали ей заглянуть поглубже.

– Послушай, мам, – сказал Филипп, слегка сжав ее руку, – я и один прекрасно справлюсь, ничего со мной не сделается. Правда. Ух ты, Ранги! Где ты его нашла?

– Он составит тебе компанию, пока я на работе, – сказала Софи. Возможно, CD-плеер Филиппа звучал гораздо чище, но играл только пару часов кряду. Ранги мог петь сам по себе без остановки, и каждая новая мелодия – сюрприз. – Может, научит тебя в такт попадать.

– Я бы и без него попадал, да музыка сбивает, – ответил Филипп.

Оба захихикали.

Софи раздвинула шторы. В окно стучался гибискус. Оранжево-розовые цветы – с виду совсем как оркестровые трубы – раскачивались на ветру, нанося на веки Филиппа мазок за мазком, чтоб они поскорее сомкнулись. В комнату своей обычной походкой модели, дефилирующей по подиуму, вошла трехцветная кошка, Дина. Вскочив на кровать, она сощурилась на Ранги.

– Дина, не шали без меня, – сказала Софи, прибавив громкость приемника Ранги до средней.

Музыка, воспарившая ввысь, заставила Софи поцеловать Филиппа на прощание и поспешить к двери. Дина проурчала ей вслед обычное «иди-себе-иди-я-за-домом-присмотрю».