Тропой мужества

  У Михаила внутри неожиданно теплело, причем лавинообразно. И очень захотелось взглянуть на девушку. Он не сразу сообразил - чувство не его, а 'гостя'.

  'Не отвлекай. Я занят'.

  'Не могу я уже на кровищу смотреть, - буркнул Паша. - лучше на неё'.

  'Не забывай, операция идет, - ответил Маевский, накладывая последний шов. - И не вмешивайся'.

  'Ладно, потерплю. И... я наверно влюбился'.

  'Как вовремя!'.

  И Михаил невольно усмехнулся.

  - Что? - спросил Павлов.

  - Ничего, Валерий Семенович, закончил.

  - Хорошо. Теперь наложи повязку. Я помогу.

  Через пять минут хирург позвал санитара и распорядился отнести ранбольного, после чего сказал Маевскому:

  - Пойдем, Миша, подышим.

  Михаил был не против, тем более что дико устал, однако старался вида не подавать. Снимать передник он не стал, только как Павлов стащил с рук перчатки и вышел наружу.

  - Это хорошо, что боец без сознания был, - сказал хирург, закуривая.

  - Да, - согласился Миша. - А что, обезболивающего совсем не осталось?

  - Совсем, - ответил врач и облокотился на дерево. - Скоро и перевязывать нечем будет.

  Михаил вздохнул и тоже собрался прислониться к березе, но отпрянул, ощутив резкую боль в предплечье.

  - Что?! - встрепенулся Павлов.

  - Укололо что-то, - ответил Маевский, потирая маленькую ранку. Кровь выступила, но немного.

  - Надо обработать, - озаботился Валерий Семенович. - Еще заражения не хватало.

  После чего они одновременно посмотрели на дерево, сразу обнаружив причину - в стволе торчал осколок. Часть его выступала на пару сантиметров и была очень остра.

  - Наверно после того налета, - предположил Павлов. - Надо же, я тут часто курю и не замечал.

  Маевский потрогал металл и сказал задумчиво:

  - Тоже рана.

  - Не смертельная. Ты мне скажи, Миша, откуда ты все взял?

  - Что?

  - То, что в тетрадь записал. Капитан мне всего не показал, но про 'penicillium' спросил. Это ведь лекарство, как я понял.

  - А что вы капитану ответили?

  - Так и ответил - лекарство.

  - Это очень хорошее лекарство, Валерий Семенович и... - неожиданно Миша поперхнулся, - больше я ничего добавить не могу. Извините.

  После чего Маевский мысленно выругался. 'Я же просил не вмешиваться!'

  'Не вмешайся я, пришлось бы многое объяснять, а это не желательно'.

  - Не можешь... - Павлов выдохнул дымом, - ладно. А почему ты институт бросил?

  - Я не бросал, Валерий Семенович, - посмурнел Маевский, - меня отчислили.

  - Как?! - выдохнул врач. На его лице даже усталость пропала.

  - Как сына врага народа, Валерий Семенович, - со злостью ответил Михаил.

  - Не верю... - пробормотал Павлов. - Я же хорошо знаю твоего отца.

  Отбросив папиросу, врач торопливо достал пачку, вытряхнул новую, постучал ею об картонку и вставил в рот. Прикурил.

  - Давай-ка, Миша, - после долгой паузы произнес Павлов, - расскажи все с начала.

  - За отцом пришли первого июня вечером. Забрали, даже не дав собрать вещи. Просто увезли и все. Я ездил в наркомат, спрашивал, но мне ничего там не сказали. В институте от меня начали шарахаться. Все друзья отвернулись. Я как в вакууме оказался. Третьего июня на комсомольском поставили вопрос об исключении меня из комсомола. И все проголосовали единогласно. Единогласно! - выкрикнул Михаил. - Понимаете?!

  - И исключили по той-же причине? - Тихо спросил Павлов.

  Маевский кивнул.

  - И никто не вступился? И всем плевать, что ты шел на красный диплом?

  - Спасокукоцкий* был против, - вздохнул Михаил, - он даже Бакулеву* звонил, но их из парткома одернули.

  - Корельский постарался?

  - Он.

  - Да-а-а, дела... - протянул задумчиво военврач, затем встрепенулся, - а потом?

  - Сергей Иванович посоветовал мне уехать и поработать в Белоруссию. Даже письмо написал своему другу. Тот помог мне ветеринаром устроиться в колхоз, а про отца советовал молчать, да и я сам понимал. Потом война...

  Михаил замолчал и закрыл глаза. И что теперь сделает Павлов? Прогонит? Тоже отвернется? А если Перепелкину скажет, то точно за немецкого шпиона примут, тут и к гадалке не ходи... стоп! Последняя мысль была не его.

  'Думаешь если капитан об этом узнает, то все сведения примут за фальшивку?'.

  'Не знаю, - ответил гость, - не исключено. Но считаю, что врач даже не думает об этом'.

  'Не уверен'.

  'Так спроси'.

  - Что мне теперь делать, Валерий Семенович?

  Врач вздрогнул, словно очнулся, и посмотрел на Михаила.

  - Что делать, говоришь? - и лицо его стало жестким. - Людей спасать, Миша, вот что делать. Ты хирург, пусть практики никакой, но...

  Договорить не дал появившийся санитар.

  - Товарищ военврач, раненых привезли. Много.

  - Пошли работать, Миша. - Павлов бросил папиросу, придавил её ботинком и направился следом за санитаром.

  Когда Михаил обошел палатку и увидел количество раненых, то невольно застонал. На поляне уже лежало свыше трех десятков бойцов, и еще телеги подходили. Появилось желание куда-нибудь убежать. Подальше. От стонов. От боли. Крови.

  'Не сметь! - зло подумал Маевский. - Тряпка!'

  'Гость' хотел возразить, но Михаил подавил этот порыв, задвинув альтер-эго вглубь сознания. 'Вот так и сиди'.

  Павлов быстро вышел из палатки и, увидев Михаила, протянул карандаш и лист бумаги.