Тропой памяти (СИ)

Харт’ан Гортхар… Гортхар-сама. Привычное с детства звучание Высочайшего имени отца Ночного народа, того, кого за глаза называют просто «Сама»[46] обрело новый смысл. От странного созвучия лучница поежилась, ей никогда прежде не приходило в голову такое прочтение имени главы Унсухуштана. Суровый, но справедливый государь, мудрый покровитель иртха и основатель Страны Восходящего Солнца вдруг обратился в сосредоточие древней пугающей мощи разрушения, перед которой все живое в страхе падает ниц, и даже ужасные мертвые Назгулы — не более чем жалкие и несовершенные подобия, пародия на их великого Хозяина… зрачки недреманных очей, чье могущество не составляет и сотой доли от… Мысль была почти панической, как всякий плод чрезмерных дум, но… отчего же имя народного заступника уже давно произносят шепотом и с оглядкой? Отчего сделались столь туманны предсказания кхургуб у уллаг’ай? И куда же на самом деле девались те несчастные, что своими крамольными речами так или иначе выражали несогласие высшей мудрости, доброты и покровительства? Сразу же вспомнился Рагдуф. Что сталось с ним? Удалось ли ему сберечь на допросах тайну поддельных карт, а если да, то где теперь искать этого простого героя? В сырой подземной темнице? В ядовитых рудниках Музгара, или, быть может, уже на Поляне Предков? Ляжет ли когда-нибудь шарух с его темени в угли родного очага… И что же, наконец, за сила — этот Харт’ан Гортхар? Беззаветный радетель о светлом будущем Ночного народа или мрачный завоеватель, вбивший себе в голову, что весь мир должен принадлежать только ему? Если продолжать двигаться в том же направлении, то становится понятным, отчего он запретил даже само упоминание имени Крылатого. По рассказам все того же Рагдуфа поклоняющиеся Духу Севера допускают кровопролитие лишь на охоте или в целях защиты собственной жизни: с такими убеждениями много не навоюешь, плохие воины. Зачем они только Харт’ану понадобились? И стоило ей лишь помянуть Рагдуфа, как в памяти, совершенно ни к месту, всплыла одна скользкая фразочка из разговора в моргульском карцере… настолько скользкая и противная, что тогда лучница предпочла пропустить ее мимо ушей. «Он бросил вашу армию в битве на Бурых равнинах. Он попросту исчез с поля боя…» — едко просочился в мозгу голос та’ай-хирг-кхана. Пхут-тха… а ведь он знал! Все-то он знал, сын забытого народа… и небо рухнуло на плечи, придавив свинцовой тяжестью. Послышался отчетливый треск: это привычные взгляды и ценности разлетались в мелкую крошку. Отрубленный палец… мертвенное сияние и осыпающийся наземь пустой доспех. Растерянное войско, лишенное своего символа, своего знамени… лишенное надежды и желания побеждать, поскольку мертв Гортхар-сама. Помилуйте, да неужели бессмертное существо способно погибнуть из-за какого-то пальца: такая рана неопасна даже для сухну, стоит ли говорить о телесном воплощении древней силы? Память кого-то из далеких предков подсказывала Шаре, что Ему доводилось получать увечья посерьезнее этого, однако всякий раз он поднимался, вновь и вновь воскресая из пепла, с каждым разом делаясь все сильнее, мудрее и опаснее. Там, в последней битве, против союзных войск Людей и Эльфов, у ночного народа были все шансы на победу: если честно, вообще непонятно, как можно проиграть почти с десятикратным численным преимуществом измотанной армии союзников? Но тут в самый неподходящий момент великий Харт’ан Гортхар бесследно растворился в воздухе и из-за чего? Потому что какой-то несчастный полуживой сухну чудом ухитрился задеть лучшего воина всех времен и народов? Бред… и еще: интересно, почему видение так неожиданно оборвалось в тот самый миг, когда ее предок Элронд Полуэльф приблизился к победителю Черного Властелина — князю людей Исилдуру? Что произошло после? Здесь внезапно пробудившаяся память предков оказывалась бессильна: Шара не могла увидеть, как подбирали раненых и хоронили погибших… как возвращались домой немногочисленные победители… не слышала славословий и баллад в честь героев, повергших во прах древнее Зло. Где сейчас все те, кто уцелел в битве Последнего Союза? С Исилдуром и остальными Смертными все понятно — их уже попросту нет на свете, но Элронд? Что за странная сила отделяет память от крови, не давая увидеть лица сородича точь-в-точь так же, как в случае с Владычицей Золотого Леса… а между тем, это единственные во всем Средиземье ее предки, что смогли бы пролить свет истины на некоторые события тех времен. Странно… очень странно. И чем больше возникало подобных «почему?», тем больше крепла уверенность лучницы в том, что выбор третьего из предложенных дядькой Шагратом вариантов был единственно верным, потому как дался удивительно легко и почти что без колебаний.

Глава 15