Тропой священного козерога, или В поисках абсолютного центра

Медвежий трип. Солнце клонилось к западу, а машина так и не появлялась. Мне ничего иного не оставалось, как ломить дальше, до упора. Наконец стало совсем темно. Я продолжал идти. Тропа некоторое время шла по открытой местности, потом начала постепенно сужаться. Двигаться дальше можно было лишь с исключительной осторожностью, а значит — очень медленно. Вдруг мне послышалось, что где-то что-то съехало по склону. Этого было достаточно, чтобы я вспомнил, как по пути на Хазрати-Бурх местный лесник, подвозивший наш бабайский блок на уазике, рассказывал о тусующемся в этих местах медведе — как раз на тропе от Лянгара до Пашимгара. Выйди, не дай Бог, «парень» мне навстречу — совершенно непонятно, что делать дальше! Вправо вверх — почти отвесный скальник, влево вниз — тоже отвесно, но с перспективой свалиться в воду. Тут команда на катамаранах так и не смогла спуститься — слишком сильное течение и причалить негде, — а где уж нам, вообще без всякой снасти? Снесет моментально — и с концами! Оставалось разве что разворачиваться и бежать назад, сколько мочи хватит. Другой вариант, о котором мне рассказывали местные специалисты, состоял в том, чтобы просто лечь на землю, ничком вниз, и не двигаться. Медведь якобы обнюхает и уйдет. А если не уйдет?

Я продолжал двигаться вперед, но уже с двойной осторожностью, полностью включив прибор ночного видения и эхолот. Сквозное ощущение пространства, наработанное в период сидения у мазара, почему-то стало отказывать. То есть как таковое оно было, и даже как бы указывало на присутствие постороннего начала, но, вместе с тем, последнее совершенно не представлялось возможным конкретно локализовать, и тем более — отождествить с чем-то реальным. Возможно, шорох издал вовсе не зверь, а случайно сорвавшийся булыжник или что-то еще. Я приближался к наиболее стремному участку пути. Тропа превратилась в узкий каменный карниз, обрывающийся слева в невидимую бездну, на дне которой шумел безумный поток Оби-Хингоу. С правой же стороны весь довольно-таки крутой склон порос густейшим джангалом — идеальное место для медвежьих забав и засад! Ветви фантастических растений нависали прямо над тропой, превращая ее в галлюциногенную аллею страха. Стресс усилился. Я опять вспомнил про чод и попробовал, наперекор судьбе, сосредоточиться на сознательном стремлении к самопожертвованию как акте освобождения от сансарных комплексов: «Духи тьмы, явитесь сюда и примите тело сие себе в пищу!» В этот момент все пространство вокруг осветилось интенсивным фосфоресцирующим светом и я увидел прямо перед собой, на белеющей тропе, гигантскую черную тень человекообразного существа. Гул?

Я лихорадочно обернулся, спонтанно перехватывая в руках ледоруб. На меня смотрело гигантское желтое око Луны, висевшее на уровне глаз. И больше — НИКОГО. Этого, однако, было достаточно, чтобы понять суть происходящего. Мое обращение к духам космической бездны совпало с легким поворотом тропы, в результате чего я попал в световое поле только что поднявшейся из-за хребта ночной планеты. Человекообразная тень на тропе оказалась моим собственным силуэтом, высвеченным Царицей ночи на дисплее спящего мира. Получается, что я был готов вступить в бой с собственной тенью. Ну, что ж, вполне достойное занятие для адептов небесного бокса!

Эпизод с Луной рассеял чувство гипертрофированной обеспокоенности по поводу встречи с хирсом. Вместе с тем, это была действительно неплохая иллюстрация тех принципов, на которых строится мистерия чода и ему подобных практик. Словно в подтверждение, что урок мной усвоен правильно, я вскоре увидел на одном из близлежащих склонов домик лесника. Был второй час ночи, но пройти мимо, разумеется, я не мог. В окнах света не было. При подходе к дому вдруг интенсивно забрехала собака — по счастью, сидевшая на цепи. Через несколько минут на пороге появился заспанный хозяин.

— Эй, але! — закричал я ему. — Ассалому алейкум, я эстонский гость, возвращаюсь с Хазрати-Бурха!

— А, Истония! Ну давай, заходи. Чой-пой будешь? Спать? Майлиш!

Лесник впустил меня в дом, уложил на курпачи, задул керосинку. Только я собрался погрузиться в объятия Морфея, как меня вырвала из грез агрессивная атака блох, набросившихся на мое тело так, словно именно их я призывал незадолго до этого в качестве посланцев бездны на магическую кровавую трапезу. Чесаться было совершенно бесполезно, не говоря уже о возможности просто заснуть. Я окликнул лесника:

— Послушай, дорогой, может быть, я пойду спать на улицу, а то блохи совсем замучили!

Тот снова запалил керосинку, пошарил рукой под подушкой и достал некий баллончик. Попрыскал из этого флакона у себя под мышками, за пазухой и чуть ли не волосы. При этом возникло густое облако какой-то чудовищной химии. Потом он кинул игрушку мне:

— Вот, средство от блох!

Я тоже густо спрыснулся, не забыв и про носки. Однако через полчаса процедуру пришлось повторить по новой. А потом — еще через полчаса. В конце концов, спать мне пришлось на улице, на суфе, в саду перед домом. Тут хоть, по крайней мере, не пахло химией!