Тропой священного козерога, или В поисках абсолютного центра

Теперь Абаю требовалось жестко подавить оппозицию. И добился он этого не посредством тайных магических козней, как можно было бы ожидать, нет, подход у него был вполне материалистический, он действовал прямо-таки по-сталински, не позволяя никому распредмечивать проблему. По свистку хозяина из Москвы прибыла группа клингонов во главе с научным сотрудником НИИ мировой экономики и социализма Вострецовым. Эта зондер-команда сразу начала терроризировать отступников избиениями, разбойными ограблениями и погромами квартир. Все в ужасе попрятались по щелям, каждый ожидал ночного звонка в дверь. Абай вызвал в Вильнюс и Талгата — старого приятеля Рыжего по ВГИКу, — который занимался каратэ-маратэ и очень интересовался мистической стороной вопроса. Абай зацепил его на этом интересе и начал эксплуатировать. Талгат демонстрировал сверхъестественную преданность, рабски служа мастеру и идее космического всезнания. Устраивал социальные контакты, пиарил бирунийскую пару в кинобизнесе, наконец, тысячами платил Абаю «за обучение». Однако в Вильнюсе мочить схизматиков отказался. Это уже было больше, чем бунт. Это была революция!

Подавив оппозицию — во всяком случае продемонстрировав ей who is who, — Абай решил взяться за Талгата. Поздно вечером он, в сопровождении зондер-команды научного сотрудника НИИ мировой экономики и социализма, явился на квартиру, где находился отступник. Тут же были Мирза и литовские хозяева. По приказу Абая клингоны набросились на Талгата, но тот воспринимал все происходившее как очередной урок, который нужно пройти до конца в смиренной покорности. Гуру всегда прав! Талгат не сопротивлялся. Абай заставил включиться в процесс даже Мирзу. Мирза, пнув Талгата пару раз, тем самым засвидетельствовал свое подчинение репрессивному авторитету Абая, который, по сути дела, рвался позиционировать себя в роли деспота-абсолютиста. В результате многочасового избиения, длившегося до самого утра, Талгат был убит. Команду взяли, судили. Абай получил пятнадцать лет строгача, Мирза — двенадцать, Вострецов — тринадцать, клингонам дали поменьше, но времени подумать у них все равно хватило.

Не могу сказать, о чем думал Абай, умирая на тюремных нарах от туберкулеза: о Боге, о душе, о мире или о каких-нибудь людях, может быть — о Талгате? На примере Талгата он мог видеть, как человеку, следующему высшими путями, следует смирять себя перед судьбой, помня заветы древних мудрецов: «Совершенномудрый не действует там, где действует Небо». Интересно, пытался ли Абай представить себе, о чем были последние мысли Талгата? Понял ли тот истинную сущность Абая, или же до последнего мгновения почитал его за гуру?

Путь на небо. Есть такая японская притча. Один Простец решил найти себе учителя, чтобы тот показал ему путь на небо. Во время этих поисков он наткнулся на хитреца, который решил использовать наивное рвение Простеца: «Я покажу тебе путь на небо, если ты согласишься двадцать лет на меня бесплатно работать!» — предложил Хитрец. Простец с радостью согласился. И вот пашет он, пашет, но постепенно приближается время «расплаты». Хитрец начал задумываться, как же ему избежать разоблачения. Ужесточает и ужесточает условия труда в надежде, что Простец надорвется и отбросит копыта: нет человека — нет проблемы. Но тот — как двужильный. Ничто его не берет. Вот упорный! Наконец настал день «расплаты». Хитрец недобро так посмотрел на Простеца и говорит:

— Ну вот, пришло время расчета. Теперь я покажу тебе путь на небо. Залезай на дерево!

Простец с готовностью полез на ствол высокой сосны.

— Лезь выше, на самый верх! — кричит ему снизу Хитрец.

Тот лезет. Залез на самый верх:

— Да, сэнсэй, что дальще?

— А дальше, — говорит Хитрец, — отпускай руки и иди по воздуху!

Простец отпустил ствол, сделал шаг в пустоту и... как ни в чем не бывало пошел дальше.

— Спасибо, сэнсэй, за указанный путь! — крикнул ликующий Простец Хитрецу. — А рай я уже найду самостоятельно!

Если следовать на логике инициатических притч, то во всей этой истории именно Талгат представляется мне истинным учителем, показавшим и Абаю, и Мирзе, и всем остальным удивительный пример преданности принципам, которым следовал до конца. Я думаю, что если есть «тот Свет», то Талгат наверняка занял там почетное место высокого учителя восточных единоборств и может оказывать помощь землянам в овладении высшими навыками, за постижение которых ему пришлось так дорого заплатить. Если Мирза вменяемый человек, то ему следовало бы публично признать Талгата своим мастером — как человека более продвинутого духовно и морально. Если Мирза истинный дервиш, то такого решения ожидает от него, насколько я могу себе представить, и сам Аллах.

23. Новые времена, новые планы