Читаем Тропою грома полностью

— Хорошо. Еще раз спасибо. Ну, а теперь давайте поторапливаться.

Все трое зашагали по пыльной дороге, Ленни и Сари рядом, Сэм немного позади.

— Неужто это на самом деле, Ленни? — спросила Сари срывающимся от волнения голосом. — Это с нами наяву?

Ленни перенял чемодан левой рукой, а правой нащупал и пожал руку Сари.

— Наяву, Сари.

— Да, я и сама знаю. Когда я получила твое письмо, я все вспомнила. Только поэтому я и смогла перенести этот день. Спасибо тебе, Ленни.

— А что ты мне ответишь на мой вопрос?

— Господи, Ленни, да когда хочешь. В любую минуту.

Луна спряталась за черную, грозовую тучу, и внезапно кругом стало темно. Далеко впереди, у дороги смутно выступал из мрака черный силуэт огромного, старого дерева.

— Полдороги мы уже прошли? Или еще нет? — спросила Сари.

— Даже немного больше, — ответил Ленни. — Мы хорошо идем. До поезда еще полчаса.

— Целых полчаса, — протянула Сари. — Ах, скорее бы, Ленни! Я так волнуюсь.

Луна выползла с другой стороны тучи и опять все залила светом. Вдруг из-под дерева выступила темная человеческая фигура. За ней другая. Теперь можно было разглядеть, что под деревом, в тени, стоят две лошади.

Сари схватила Ленни за руку. Сэм отстал на несколько шагов и согнувшись присел за куст. Дрожь пробежала по телу Ленни. На миг у него занялось дыхание. Потом он стал холоден и спокоен, спокойнее чем когда-либо, и мысль его приобрела необыкновенную остроту.

— Это Герт! — слабо вскрикнула Сари. — Герт и Вильджон!

— Да, это я, — жестко сказал Герт и шагнул к ним.

Они убьют Ленни! Мысль эта пронзила ее, как нож, и изгнала всякий страх из ее сердца. Она им его не даст! Она будет бороться! Она все сделает!

— Не стыдно вам, — с озлоблением сказал Вильджон, подходя следом за Гертом.

— Мне нечего стыдиться! — страстно крикнула Сари. — Я люблю его!

— Чернокожий! Выродок! — Вильджон с омерзением плюнул.

— Да! — крикнула Сари. — Называйте его как хотите, а я его люблю, потому что он стоит сотни таких, как вы!

Они подходили все ближе, и она попыталась заслонить Ленни, но он удержал ее.

— А вот увидим, чего он стоит, — сказал Герт. — Вильджон! Бери лошадь и скачи в поселок, позови еще людей! Скажи, пусть захватят ружье. Живо!

Вильджон бросился к лошади, вскочил в седло и галопом помчался в сторону станции.

— Вот когда ты мне наконец попался, Сварц, — проговорил Герт.

— Герт! — взмолилась Сари. — Ну, пожалуйста! Отпустите нас! Или хоть его одного! Со мной делайте, что хотите, только его не троньте! Пожалуйста! Я люблю его, слышите! Я люблю его!

— Молчать! — рявкнул Герт. — С тобой я потом поговорю. Бери лошадь и поезжай домой и жди меня там.

— Ни за что! — крикнула Сари.

— Иди домой, Сари, — мягко сказал Ленни, не отводя глаз от Герта. — Возвращайся домой и жди меня. Не беспокойся обо мне. Он мне ничего не сделает. Пороху не хватит. В душе он трус, хоть и любит попугать тех, кто его боится. Но я-то не боюсь. Иди, дорогая. Я к тебе приду. Только лошадь оставь.

— Возьми лошадь! — заревел Герт.

— Не бери, — мягко сказал Ленни. — А теперь уходи. Скорее!

— Ты придешь? — с рыданьем воскликнула Сари.

— Приду. Беги!

Она повернулась и побежала назад по дороге, спотыкаясь и плача. Ленни не сводил глаз с Герта.

— Я переломаю тебе шею, — прошипел Герт.

— Подойди, попробуй, — ответил Ленни.

Они медленно кружили друг вокруг друга.

— Сапоги мне лизать будешь, когда я с тобой покончу, — посулил Герт.

— Не запугаешь!

Герт сделал ложный выпад. Правый кулак Ленни мелькнул в воздухе и с силой ударил Герта по носу. Кровь темной струей залила тому нос и подбородок.

— Ну? Каково угощенье, братец? — с ненавистью сказал Ленни. — Ты не знал, что мы с тобой родные братья? Нет? Ну как же, я ведь, оказывается, тоже сын твоего отца.

Какой-то восторг охватил Ленни. Его словно поднимало над землей. Наконец-то он мог расплатиться сполна за все годы, когда он вынужден был подавлять каждый свой порыв и безропотно принимать оскорбления!

Герт взревел и бросился на Ленни. И снова кулак Ленни обрушился на его размозженный нос. Сгусток крови пополз по его подбородку.

— Выродок! — зарычал он и ринулся вперед, не обращая внимания на сыплющиеся со всех сторон удары. Он попытался схватить Ленни, но тот вывернулся. Он схватил вторично. Огромная рука сомкнулась вокруг шеи Ленни. Другая подоспела ей на помощь. Горло Ленни оказалось словно в тисках. Руки Герта начали сжиматься. Удары все еще сыпались на него, но они уже теряли силу. В отчаянии Ленни сделал ему подножку. Оба рухнули наземь, но руки Герта не расцепились. Пальцы продолжали сжимать все сильнее, сильнее…

Герт приблизил свое лицо к лицу Ленни. Со злобной радостью он увидел муку удушья в его глазах.

— Я тебя не убью, — проговорил он. — Нет, я тебя не убью. Я только придушу тебя еще немножко. Еще немножечко, пока ты не потеряешь силу. А тогда я стану тебя бить. Слышишь, мистер Сварц?

У Ленни не было сил сопротивляться. В ушах словно бил огромный барабан.

Перейти на страницу:

Все книги серии Произведения африканских писателей

Похожие книги

Аламут (ЛП)
Аламут (ЛП)

"При самом близоруком прочтении "Аламута", - пишет переводчик Майкл Биггинс в своем послесловии к этому изданию, - могут укрепиться некоторые стереотипные представления о Ближнем Востоке как об исключительном доме фанатиков и беспрекословных фундаменталистов... Но внимательные читатели должны уходить от "Аламута" совсем с другим ощущением".   Публикуя эту книгу, мы стремимся разрушить ненавистные стереотипы, а не укрепить их. Что мы отмечаем в "Аламуте", так это то, как автор показывает, что любой идеологией может манипулировать харизматичный лидер и превращать индивидуальные убеждения в фанатизм. Аламут можно рассматривать как аргумент против систем верований, которые лишают человека способности действовать и мыслить нравственно. Основные выводы из истории Хасана ибн Саббаха заключаются не в том, что ислам или религия по своей сути предрасполагают к терроризму, а в том, что любая идеология, будь то религиозная, националистическая или иная, может быть использована в драматических и опасных целях. Действительно, "Аламут" был написан в ответ на европейский политический климат 1938 года, когда на континенте набирали силу тоталитарные силы.   Мы надеемся, что мысли, убеждения и мотивы этих персонажей не воспринимаются как представление ислама или как доказательство того, что ислам потворствует насилию или террористам-самоубийцам. Доктрины, представленные в этой книге, включая высший девиз исмаилитов "Ничто не истинно, все дозволено", не соответствуют убеждениям большинства мусульман на протяжении веков, а скорее относительно небольшой секты.   Именно в таком духе мы предлагаем вам наше издание этой книги. Мы надеемся, что вы прочтете и оцените ее по достоинству.    

Владимир Бартол

Проза / Историческая проза
Любовь гика
Любовь гика

Эксцентричная, остросюжетная, странная и завораживающая история семьи «цирковых уродов». Строго 18+!Итак, знакомьтесь: семья Биневски.Родители – Ал и Лили, решившие поставить на своем потомстве фармакологический эксперимент.Их дети:Артуро – гениальный манипулятор с тюленьими ластами вместо конечностей, которого обожают и чуть ли не обожествляют его многочисленные фанаты.Электра и Ифигения – потрясающе красивые сиамские близнецы, прекрасно играющие на фортепиано.Олимпия – карлица-альбиноска, влюбленная в старшего брата (Артуро).И наконец, единственный в семье ребенок, чья странность не проявилась внешне: красивый золотоволосый Фортунато. Мальчик, за ангельской внешностью которого скрывается могущественный паранормальный дар.И этот дар может либо принести Биневски богатство и славу, либо их уничтожить…

Кэтрин Данн

Проза / Современная русская и зарубежная проза / Проза прочее
Дети мои
Дети мои

"Дети мои" – новый роман Гузель Яхиной, самой яркой дебютантки в истории российской литературы новейшего времени, лауреата премий "Большая книга" и "Ясная Поляна" за бестселлер "Зулейха открывает глаза".Поволжье, 1920–1930-е годы. Якоб Бах – российский немец, учитель в колонии Гнаденталь. Он давно отвернулся от мира, растит единственную дочь Анче на уединенном хуторе и пишет волшебные сказки, которые чудесным и трагическим образом воплощаются в реальность."В первом романе, стремительно прославившемся и через год после дебюта жившем уже в тридцати переводах и на верху мировых литературных премий, Гузель Яхина швырнула нас в Сибирь и при этом показала татарщину в себе, и в России, и, можно сказать, во всех нас. А теперь она погружает читателя в холодную волжскую воду, в волглый мох и торф, в зыбь и слизь, в Этель−Булгу−Су, и ее «мысль народная», как Волга, глубока, и она прощупывает неметчину в себе, и в России, и, можно сказать, во всех нас. В сюжете вообще-то на первом плане любовь, смерть, и история, и политика, и война, и творчество…" Елена Костюкович

Гузель Шамилевна Яхина

Проза / Современная русская и зарубежная проза / Проза прочее