Тропою мести

Андрей разделся и влез в душевую кабинку, провинтил до упора вентиль с синим кружком, включив ледяную воду, – запахло ржавчиной. Его это не смутило, и он встал под хлесткие ледяные струи, что очищали не только тело, но и сознание. Простоял так секунд тридцать без единого движения. Не дрожал от холода, не стискивал зубы, а просто смотрел в одну точку, размышляя о том, что он пережил за эти несколько невероятно долгих дней. Под ногами – черная субстанция, на нефть похожая, столько грязи на него налипло. И с этой грязью, казалось, на дно ванны стекало и его прошлое.

Сон все никак не шел из головы – настолько он был ярким и реальным. Как не шли из головы слова Кирилла и реакция на них Музыканта.

«Кто этот Сергей? Если про Рохлю Кирилл еще мог услышать на кухне отца, чтобы прозвище это в подсознании отложилось, то друга Вадима мало кто знал, чтобы о нем трепаться направо и налево. Еще бы понять, кем была та женщина в черном? Никогда ее не видел. Что значила ее фраза о неисполненной роли?» – Вопросов накопилось так много, что ответов при всем желании не напасешься.

Помылся, выключил воду и ступил на кафельную плитку. Обтершись полотенцем, Андрей скоренько оделся: нацепил майку без рукавов, натянул джинсы с затертыми до белизны коленями и старую кофту с логотипом американской баскетбольной команды – все это лежало годами в доме. Бросив взгляд на свое отражение в зеркале, скривился и потрогал бороду.

– М-да… надо побриться, а то как какой-то бомж.

В коридоре он щелкнул выключателем, зашнуровал кроссовки и вышел на лестничную клетку. Замок двери тут – кнопкой, его жать только. Ключи захватил с собой. На связке висела крохотная Эйфелева башня. Андрею этот брелок привезла Оля, когда летала в Париж в свой с Толей медовый месяц.

Кирилл был предупрежден, чтобы никому не открывал, пока они с Лесником не вернутся. На самый экстраординарный случай в ящике стола лежал пистолет и боевой нож. Подросток уверил, что знает, как ими пользоваться.

Спускался, слушал перестук шагов по бетонным ступенькам и разглядывал изрисованные матерщиной серо-белые стены.

Глава 17 Вражеский триумф

Свежий, недавно сошедший с конвейера микроавтобус – черный «Мерседес Вито» – вальяжно катил по уютным киевским улочкам. Путь он держал на Крещатик. На одном из перекрестков водитель был вынужден остановить роскошную машину, повинуясь запрещающему сигналу светофора. Он мог этого не делать – проезжая часть была полностью пуста, так что ничто не мешало ему нажать на педаль и проскочить на красный свет. Но у него были четкие предписания, требовавшие от него не привлекать ни малейшего внимания. Хотя откуда ему тут взяться-то, вниманию? Даже тротуары – и те безлюдные: тут не то что инспекторов, тут пешеходов не было. Ни единой души. Столицу накрыл мощный ливень, а такая погода вкупе с поздним временем (стрелка часов давно перевалила за десять вечера) не располагает к неспешным прогулкам.

Улицу освещали тускловатые фонари. Многоэтажки с рядами горящих мягким желтым светом окон безучастно наблюдали за опустевшим вечерним городом.

– Как будем действовать, когда все провернем? – спросил шофер у пассажира. – Не хотелось бы сажать их в одну клетку к прочему скоту.

– Будем отталкиваться от доклада нашего агента.

Капли барабанили по крыше, стекали по наполированному кузову и стеклам.

Владелец «Вито» включил передачу – раздался приятный щелчок, когда рычажок кулисы замер на букве «D»[18], и «Мерседес» медленно поплелся по расчерченной на полосы автомобильной дороге.

Музыка сменилась записью вечернего выпуска новостей. Это был не прямой эфир, а повтор, но пассажир все равно заинтересовался и попросил прибавить громкость.

Сперва ведущий долго перечислял всевозможных рекламных спонсоров, затем говорил о каких-то мелочных достижениях мэра и хвалил развитие столичной инфраструктуры, затем перешел к курсам валют, а закончил речью о массовых акциях протеста, что вспыхнули после опубликования в интернете якобы материалов из закрытой зоны – той самой, Чернобыльской. Эта-то информация и была важна.