Тропою сна (СИ)

– Не порть будущего гения, у него же потрясающе умный взгляд. Он должен научиться излагать свои мысли хорошо поставленным голосом и безукоризненной речью.

Друг оказался прав, и, когда однажды Эмиль заговорил, было ощущение, что делает он это давно и успешно.

Вот и сейчас, сидя на ковре среди разбросанных игрушек, он, сжимая ручонками телефонную трубку, так серьезно и сосредоточенно отвечал на вопросы дяди Лени, что Эля, не сдержавшись, прыснула от смеха. Вдруг ей показалось, что на майке сына появились странные разводы. «Опять чем-то заляпался, шкода», – подумала девушка и, достав влажные салфетки, потянулась к ребенку. Тот как раз делился с Лемом впечатлениями о новой железной дороге.

У Эли никогда не было проблем со зрением, но, прижав салфетку к майке, ей показалось, что перед глазами все расплывается. А потом произошло странное: в месте, где ее рука коснулась потеков на майке, словно образовалась пустота и пальцы на две фаланги исчезли из поля зрения, погрузившись не просто в майку, а в мальчика. Девушка испуганно отдернула руку, пока сын, не обращая внимания на маму, болтал без умолку. Эля зажмурилась, несколько раз глубоко вдохнула и выдохнула, определяя нормальность своего состояния. Часть разума, отвечавшая за ее безумные фантазии, находилась в запертом состоянии, как и всегда, когда Эмиль был рядом. Но, открыв глаза, Эля вдруг поняла, что больше не доверяет самой себе. Теперь она видела сына таким образом, что сквозь него можно было рассмотреть угол окна и часть итальянской портьеры. Он стал зыбким и прозрачным, как привидение. Она все еще видела контуры его лица и тела, слышала звонкий голосок, но с каждой секундой он становился все менее различимым, его словно стирали ластиком из пространства.

Твердо уверенная в том, что, несмотря на все старания, ее психика все-таки вышла из-под контроля, она бросилась обнимать на глазах исчезавшего сына, но руки прошли его насквозь, не встречая препятствий, а телефон грохнулся на пол и разбросал по комнате свои внутренности. Там, где еще недавно сидел ребенок, поселилась жестокая пустота.

Эля не помнила, как пришел Лем, как поднял ее, дрожавшую, с пола. Все чудовища, так долго маявшиеся в ее сознании, вырвались на свободу, искажая окружающий мир. Уродливые щупальца обвивали ее белые волосы и покрывали скользкой слизью паркет и ковер, лиловая плесень, свисавшая с потолка большими бесформенными шмоткáми, выплевывала в воздух жуткие зубастые создания, да и сам воздух загустел так, что им не то что дышать – им хорошо было бы вколачивать гвозди.

Реальность вернулась вместе с выплывшими неизвестно откуда желтовато-карими глазами Яна, они так строго и укоризненно глядели, что личный зверинец, созданный Элей, недовольно скукожился и уполз восвояси, за запертые ограничители решеток, а сверху для надежности девушка еще и обрушила на него обломившийся кусок скалы.

Прохладная рука Лема сжала Элино запястье, а Ян, сидевший рядом на диване, облегченно выдохнул, но его лицо оставалось таким напряженным, будто последние минуты он и вовсе не дышал.

– Ты как? – спросили оба одновременно.

– Я?.. – с трудом приходила в себя девушка и вдруг заорала, подскакивая с дивана: – Где Эмиль?

Голос резко охрип с непривычки, а парни от неожиданности дернулись. Эля кричала в первый раз на их памяти.

– Это ты нам ответь, где он? – сказал Ян, косясь по сторонам. Сине-желтые стены гостиной сейчас, как никогда, напоминали ему творения неврастеничного художника, и в памяти даже всплыл давно забытый урок МХК в школе, про творчество Ван Гога, и если память не изменяла, чем больше он сходил с ума, тем ярче становилось сочетание синего и желтого в его картинах.

Эля, соскочив с дивана и едва не падая, помчалась в детскую. Там валялся пузом кверху покинутый бегемот, с полок смотрели корешки старых сказок, в углу грудились стопкой коробки нераспакованных подарков, – судя по всему, принесенные Яношем и Лемом, – и только хозяина комнаты нигде не было, а вольный ветер, дувший из окна, не оставил Эле на память даже его запаха.

– Я знала, что так будет. Знала, – зашептали окаменевшие губы девушки.

– Опять, – выдохнул Лем и машинально посмотрел в окно на ржаво-синий зонтик песочницы, а потом обернулся к Яну: – Куда ты звонишь?

– В полицию, естественно.

– Не надо, – прошептала Эля и опустилась на пол прямо там, где стояла. – Они его не найдут.

– На твоем месте я бы не был таким пессимистом.

– Он исчез…

– В прошлый раз он тоже исчез, – возразил Лем.

– Я все видела, он растворился в воздухе у меня на глазах.