Тропы Междумирья

Но показав Ксанке детство, я словно бы вернулась в него сама. На пару секунд, но этого хватило, чтоб в душе разом проснулись все тщательно задушенные чувства. И теперь меня разрывало на части. Беспечной пацанке Марго безумно, неудержимо хотелось домой, в маленькую квартирку на окраине Астрахани. Обнять родителей, обоих сразу — и никогда не отпускать. А ещё мороженого, кататься на роликах и в интернет. И всё это одновременно.

Княжна Марготта айр Муллен была взрослее и сознательнее. Она многое видела, многое испытала, сражалась и рисковала. И сейчас от её действий зависела… нет, не судьба страны, конечно. Но, как минимум, адекватность одного из членов совета. Если только… Мысль, не дававшая мне покоя уже две недели, царапнула словно когтями по стеклу: если только ему не всё равно. Если ему вообще есть до меня хоть какое‑то дело…

В общем, княжна Марготта была такой же дурой, как и дворовая пацанка Марго. Ей просто хотелось, чтоб её существование имело хоть какой‑то смысл. Только в детстве для этого приходилось драться с мальчишками и бить школьные стёкла, а сейчас — сидеть в эльфийском плену.

Я бессильно скрипнула зубами и поняла, что ещё немножко — и от безысходности начну подвывать Ксанке. Но Арфеналме деликатным покашливанием прервал мои душевные метания:

— Достаточно. Иста, я всё ещё жду твой отчёт.

— Да, полковник, — совершенно безжизненным голосом отозвалась девушка, даже не подумав открыть глаза или пошевелиться. — Я вас слушаю.

— И?

— Я заглянула в её воспоминания.

— И? — с нажимом повторил эльф.

— Она… Айка… она ничего не помнит. Действительно ничего не помнит.

И тут Арфеналме впервые на моей памяти изменила выдержка. Полковник вскочил, с размаху шарахнул стульчиком об пол и с рычанием выскочил из камеры. Даже лампу забыл. Дверь, правда, захлопнул.

Некоторое время мы молчали.

Я не знала, с чего начать разговор, а Ксанка, похоже, всё ещё переваривала свалившуюся на неё информацию. Не шевелясь и в полнейшем молчании.

— Могла бы и просто рассказать, — пробормотала она спустя несколько минут.

— Во — первых, долго. Во — вторых, могли подслушать. А в — третьих, неужели ты бы поверила?

— Я и сейчас не совсем верю. И не понимаю… Такая каша в голове, ужас просто. Выходит, мы теперь обе в плену?

— Мы и до этого были в плену.

— Да, но… В том плену хоть кровать была. И окно, — Ксанка вздохнула и осторожно приподнялась. — Может, он за мной ещё вернётся? Остынет немножко — и вернётся? Не может такой красивый человек быть таким злым…

— Он не человек, — обрубила я. — Тебе очень больно? Я старалась аккуратнее, но…

— Терпимо, — отважно соврала сестра, прижимаясь ко мне. — Просто домой хочу. И так мерзко от того, что память оказалась поддельной…

— Кто это тебя так, кстати? Только не ври, что головой ударилась, всё равно не поверю.

— Это… знаешь… — девушка смущённо потеребила косу. — Если честно, то… я сама.

* * *

На десятый день пути широкий наезженный тракт превратился в ухабистую дорогу, которая попетляла немного по ничейному полю, а затем резко свернула к лесу. Не было никаких приграничных столбов, досмотров и въездных пошлин. Но когда над головами путников зашелестели ветви столетних дубов, Рисса не выдержала и спрыгнула с седла:

— Наконец‑то! Я уж думала, что мы никогда домой не попадём.

— До дома нам ещё дня три, а то и четыре, — пожал плечами Кьяло.

— Это до Свети три — четыре. А мне и тут родина. Деревья зелёные, кустики, цветочки. Чем не дом?

В подтверждение своих слов мавка стянула туфли и с наслаждением поворошила траву босой ногой.

— Спать тоже под кустом будешь? — проворчал парень.

— А что тебя смущает? Слушай, а может и правда, на свежем воздухе заночуем? Заодно и деньги сэкономим.

Кьяло задумчиво коснулся кошелька. Он заметно полегчал ещё на выезде из Тангара, когда друзья, торгуясь на все лады, приобрели пару низкорослых тонконогих лошадок. Первое время берсерк всерьёз опасался, что невзрачные коняшки не выдержат долгого пути, но дни шли за днями, а животные и не думали падать от усталости.

Гораздо больше проблем возникло с ночёвками. Столичные жители, заслышав о войне, толпами повалили на восток, подальше от границы, и цены в придорожных гостиницах взметнулись до небес. Пару раз Риссе удавалось уболтать хозяев на маленькую комнатку с одной колченогой кроватью, но большую часть ночей путники провели в конюшнях или на сеновалах.