Тропы «Уральского следопыта»

О, Иомала, мы несем тебе скудный дар старого зверолова Ламби. Восемьдесят лет хранила ты его дом от напастей. Ты сопутствовала ему на охотничьей тропе, в жаркий день ты поила его водой, прохладной и приятной, утоляя жажду. Зимой ты кутала его в меха и помогала поддерживать огонь в очаге. Ты даровала жизнь сыну Ламби — Укаму и послала ему хорошую и трудолюбивую жену — Баругу. Ты сделала так, чтобы род Укамов продолжался: ты послала ему сына…

За все это благодарит тебя покойный. Сын его выполняет волю отца…

Процессия оставила позади Ой-Ял, миновала мелколесье и углубилась в бор. Ветки деревьев ударяли людей по лицам, по плечам, но никто, казалось, не замечал этого.

Умолкли птицы. Затаились на деревьях белки, посматривая из-за веток на людей черными глазами-бусинками.

Лунд Ясноглазая присоединилась к шествию и побрела так же тихо, как и все, и к хору присоединился ее звонкий голос:

— О, Иомала!.. О, Иомала!

Возгласы сопровождались ударами в бубны, которые были в руках мужчин. Голоса биармов становились все более высокими, напряженными, и возглас «О, Иомала!» звучал все чаще и наконец оборвался.

Укам поравнялся с высокой старой сосной, верхушку которой надломил ураган. Сосна широко распростерла свои руки-сучья, словно силилась удержать того, кто подходил к священной роще — обиталищу Богини Вод.

Из-под корней сосны выбегал светлый студеный ручей. Священный ручей. Из воды его Иомала сотворила людей и дала им имя — биармы.

Укам опустился на колени перед ручьем и, зачерпнув пригоршню воды, напился, а потом смочил себе голову и лицо. То же проделали все остальные.

Теперь биармы были очищены от всего, что могло помешать им войти в священную рощу. Вода ручья делает людей беспорочными. Все грехи и низменные побуждения уходят в землю вместе с ней. Человек может теперь предстать перед Богиней Вод и доверить ей самое сокровенное желание, самую большую тайну.

Укам отправился дальше, и все пошли за ним.

Никто не имел с собой оружия. Богиня Вод не терпит оружных, кроме стражи. Никто не смел думать ни о чем, кроме нее.

Чужое горе тронуло Лунд Ясноглазую, и на глазах у нее заблестели слезы. Она украдкой вытирала их и в мыслях молила Иомалу, чтобы та сделала их с Рейе счастливыми и богатыми. Но, подумав о богатстве, Лунд спохватилась и упрекнула себя в жадности. Разве счастье в богатстве? Разве не богат купец Рутан? В его сундуках немало добра. Но счастлив ли он? Нет, не счастлив.

«Не надо нам богатства! — думала девушка. — Пусть охотнику Рейе всегда будет удача. Пусть в сети попадается много серебристой рыбы. Пусть всегда у очага будет много дров». Вот и все, о чем просила Лунд Ясноглазая богиню биармов.

Вереница людей приблизилась к храму. На поляне показался частокол из заостренных, врытых в землю бревен. Близ частокола был навес из коры. Под навесом висела деревянная доска. Укам поднял с земли камень и четыре раза ударил по доске. Удары раскололи безмолвие. Из-за кустов вышел сторож Лакки в кольчуге из китового уса, в шлеме из толстой кожи. Он молча приблизился к Укаму, снял шлем и спросил:

— Что привело охотника к Иомале?

— У меня умер отец. Он завещал треть добра матери — Иомале. Я принес ей завещанное…

Укам стал на колени и передал Лакки мешочек. Все тотчас так же опустились на колени, и по лесу разнеслось пение:

О, Иомала, ты даруешь нам жизнь!
О, Иомала, ты хранишь нас от бед.
О, Иомала, мы твои верные слуги,
Твои до капельки крови,
Что течет в жилах биармов!

Лакки принял мешочек, взяв под мышку шлем, и неторопливо направился к воротам. Он распахнул их настежь, и все увидели статую богини.

Лакки подошел к ней и положил горсть серебра в чашу, которая была на коленях статуи, потом пошел к земляному кургану, высыпал туда остальное и перемешал серебро с землей.

Сторож вернулся, закрыл ворота и молча стал возле них.

Процессия возвращалась обратно в Ой-Ял. Лунд Ясноглазая оглянулась на ограду и мысленно упрекнула себя, что любопытство — нехорошее дело, и потом уже больше не оглядывалась.

ВЛАДИМИРКО ПЛЫВЕТ ОБРАТНО

Ночью неожиданно пал иней. Его принес на холодных крыльях ветер, что рождается в полуночном краю льда и снега. Но скоро взошло солнце, и стало тепло, иней растаял и обернулся каплями влаги. Они, как роса, светлыми жемчугами висели на стеблях трав, на острых перьях камышей. Рейе пробрался к своей лодке, спрятанной в зарослях камыша, положил в нее заплечный берестяной кошель, весло. Он оттолкнул лодку от берега и вскочил в нее. По воде пошла зыбь, и камыши отозвались шумом. Водяная курочка испуганно побежала по зеленым листьям кувшинок. Крошечная птица — камышовка запрыгала прочь и скрылась.

Кожаные бока лодки шуршали о стебли камышей. Вода казалась красноперой от розового солнца. Всплескивала жирующая рыба. Щуки бороздили хребтинами поверхность воды, гоняясь за добычей. Где-то в глубинах, на чистых местах, гуляла стерлядь.