Тростниковая птичка

Я вздохнула. Тронул, и не только пальцем. Только вот не это было самым обидным. Обидным было то, что больше трогать не захотел. Но как бы я ни была огорчена и зла, мне не хотелось, чтобы про Сая говорили плохо.

— Да хороший он, хороший! Заботился обо мне, защищал, подарки покупал. Просто… ну вот так получилось.

— Ну так если он хороший — за что… — договорить Петька не сумел, потому что закашлялся, получив от брата кулаком в бок.

— Ты бы полежала, — предложил Пашка, — на тебе лица нет, хочешь своих перепугать, явившись им по буку больше похожей на смерть?

— Да не хочется, — буркнула я, — я и так неплохо сижу.

Однако это было не совсем правдой. Я поерзала, понимая, что что-то вызывает у меня чувство дискомфорта, сунула руку за спину и вытащила завалившийся в щель между спинкой и сиденьем глянцевый журнал. Темная обложка с ярким названием, показавшимся смутно знакомым, немного озадачили:

— Мальчики, вы собираетесь завести собачку? — осторожно уточнила я.

— С чего ты это взяла? — удивился Петер, оборачиваясь ко мне, и, неожиданно заливаясь краской.

— Ну Мист, ну зараза, — Пауль, кинувший на меня взгляд в зеркало заднего вида тоже пылал ушами, — Соня, отдай журнальчик Петеру, там нет ничего интересного.

А я вспомнила, где именно мне на глаза попадалась надпись "Галапет", выполненная характерным шрифтом. Конечно же тайная заначка кузена Майкла!

— Ни за что, — заявила я парням, — я его еще даже не изучила.

Наверное, прежняя я тут же бы отдала журнал Петьке, и еще долго бы хотела провалиться под землю от смущения. Но та, прежняя я осталась на пороге спальни в доме Сая, а я нынешняя смело раскрыла журнал на центральном развороте.

— Ну ничего себе! Им же так неудобно! — вырвалось у меня и я подняла глаза на парней, которые демонстративно разглядывали дорогу, — Как я понимаю, если мне потребуется консультация на тему "как такое можно повторить", то к вам обращаться бессмысленно?

Братья в ответ промолчали. d> И я углубилась в рассматривание картинок и чтение изредка попадающегося скудного текста. Когда академический интерес стал опасно меняться на совсем другие чувства, я откинула журнал в сторону.

— Ну вы, парни, блин, даете. Я, наверное, все же прилягу — выспаться ночью мне так и не удалось.

— Плед с подушкой лежат где-то рядом с тобой, на заднем сиденье, — донеслось от них

Я вздохнула, нашарила сверток и потянула его к себе, когда из под него с тихим шорохом выскользнул большой, плотный и несомненно бумажный конверт из антикварных вещиц, что так распространены на Кериме. Я торопливо подняла его.

— Тут у вас что-то упало, — сообщила я парням, демонстрируя конверт в зеркало заднего вида, — уж простите, в этот раз открывать побоюсь. Куда положить?

— Да куда хочешь, — отозвался Петька, — Это твой передал. Велел отдать, когда браслет расстегнется.

— Петер, как ты мог нарушить последнюю просьбу? — патетически воскликнул Пашка.

— Да я-то причем? — сделал честные глаза Петька, — Она же сама конверт нашла. Ушлая нынче молодежь пошла, зазеваешься — портки снимут, и не заметишь, а тут какой-то конверт.

Я только вздохнула.

Плотный картон клапана поддавался плохо, я сосредоточенно сопела, отвоевывая у него миллиметр за миллиметром, пока наконец не победила. Из открытого конверта на заднее сиденье выпала стопка бумаг и тяжелый бархатный мешочек. В мешочке оказалась очень необычная подвеска — сделанная из тонкой проволоки ажурная клетка, украшенная листьями, в которой были сломаны несколько прутьев. Я узнала руку мастера и грустно улыбнулась, понимая, что Сай тогда, на Ак-Тепе заказывал подарок для меня. Мешочек под пальцами зашуршал, и я выудила из него коротенькую записку. Я разгладила узкую полоску бумаги, разглядывая бисерный почерк Сая. "Прости, так было надо. Теперь ты свободна. Я люблю тебя больше жизни" Пальцы пришлось сжать в кулаки, а на кулаки сесть сверху, потому что бумажку хотелось помять, изорвать и выкинуть. И я бы так и сделала, не будь там слов, которых я так и не услышала от Сая за все время нашей недолгой семейной жизни. Слова же, которые я слышала под садхом или в полусне в палатке, казались поутру лишь плодом разыгравшегося воображения, и я не знала, было это на самом деле. Бумаги лежали веером: документ о заключении брака, какие-то схемы, планы, и нежно-лиловый с золотой голографической наклейкой лист с надписью "Завещание".

— Ничего не понимаю, — пожаловалась я парням, — зачем надо было писать завещание сейчас? Я не собираюсь возвращаться на Кериму. Да и оставить все жене и детям, когда они у него будут, будет гораздо правильней. Хотя, конечно, он тогда просто завещание изменит. Но это какой-то бред?

— Так значит он тебе ничего не сказал? — развернулся ко мне Петька.

— Что не сказал? — уточнила я, чувствуя, как во мне начинает просыпаться смутное беспокойство.

— Что произойдет после того, как ты улетишь?

— Сай сказал, что браслет расстегнется, — растерялась я, — и я буду свободной.

— В некотором смысле так оно и будет, — кивнул Петер.