Тротиловый эквивалент

Привыкли, что «карманная артиллерия» всегда при нас. Это сродни тому, как привыкаешь носить часы и не обращаешь на них внимания, пока не возникнет надобность.

«Следственный» блок – это крыло того же здания, где содержится «контингент». Здесь расположены несколько помещений для допросов, с привинченными к полу предметами интерьера. ДПНСИ завел нас в одну такую комнату и сказал, чтобы ожидали.

– Сейчас приведут. Только вы того… Ну, короче – он опасный.

– Мы в курсе, – счел нужным сообщить я. – Это мы его брали.

– Да ну! – ДПНСИ недоверчиво поджал губы и критически осмотрел нас. Увы, на Рэмбу мы не похожи – не зря нас Петрушин за глаза обзывает «головастиками».

– Ну… Если что, конвой будет в коридоре.

Вскоре привели Аюба. Я его уже видел, когда проводили акцию в Пятигорске, но тогда не было времени как следует рассмотреть этого голубчика. После того, как его Вася с Петрушиным оприходовали, спецы чекистов вежливо потеснили нас в сторону, и больше мы не контактировали. Не по чину нам с такой важной персоной общаться.

– Салам, Аюб. Давно не виделись. Помнишь нас?

– Помню. Я вас теперь вообще не забуду. Никогда…

Как договорились, Иванов начал общаться с узником, а я сидел сбоку и наблюдал. Надо по ходу провести экспресс-анализ направленности «пациента», используя имеющиеся информативные данные и личное впечатление. И провести как можно быстрее. Потому что просто так болтать, в принципе, особо не о чем, а мне нужно подсказать шефу, какой из ранее оговоренных вариантов направления беседы выбрать.

– Мы тебя не допрашивать приехали. У нас к тебе дело.

– Какие у нас могут быть дела? Ты, вообще, думаешь, что говоришь?

– Ты чего сразу пальцы растопыриваешь? Не хочешь общаться, уйдем. Потом локти будешь кусать.

– Кто растопыривает?! Я в наручниках – не видишь? Какой тут «растопыриваешь»? Хочешь – уходи, я тебя не звал!

– Ты рот закрой, умник, и послушай. Глядишь, потом до самой смерти спасибо говорить будешь…

За два месяца абрек сильно сдал. Здорово исхудал, глаза ввалились, взгляд какой-то потерянный и вообще весь как-то поплохел. А раньше был – орел!

Сидит этот орел хорошо, никто его здесь не прессует, потому что на спецрежиме (московская бригада с ним работает). По особому распоряжению раз в неделю дядя Аюба привозит ему продуктовую передачу-за согласие сотрудничать со следствием.

В общем, сиди – не хочу. Однако даже по первому впечатлению ясно: и в самом деле не хочет. Гложет абрека смертная тоска. У тоски две причины. Первая очевидна – как и у многих горцев, привыкших к неограниченной свободе и не терпящих никакого довлеющего начала, у нашего парня отчетливая аллергия на неволю. Он знает, что это навсегда. То есть, как я уже говорил, светит ему пожизненный срок. Может быть, посадят красавца на место ныне покойного товарища Радуева, в «Белый лебедь», и будут раком выводить на прогулку. А он не хочет раком – это неприлично и недостойно мужчины. От этого, говорят, кровоизлияние в мозг случается. И вообще… Знаете, наверное, поговорку «орел в неволе не размножается»? Вот это как раз тот самый случай. Кого-то это может удивить, но я давно здесь работаю и скажу вам такую вещь: русские и горцы совершенно по-разному воспринимают вынужденное заточение. Наш брат как-то легче к нему адаптируется и при необходимости может выживать в любых условиях. Бывает, в чеченских зинданах по году и более сидят на хлебе и воде, без гигиенических процедур и теплой одежды. А эти товарищи очень быстро хиреют в неволе. Только немногие из них в конечном итоге привыкают, а основная масса, как показывает практика, жестоко страдает от этого. Есть множество фактов, когда горцы в заключении умирают вроде бы без видимых причин. Не от побоев и скверной пищи, а просто так, потому что лишили самого дорогого – свободы. Вот такие мы разные. И поэтому они без нас не выживут, а нам с ними жить нельзя.

Вторая причина абрековой тоски – смертная, в самом прямом смысле этого слова. Это уже умозаключение на основе имеющихся данных. У него тут кровников – батальон с хвостиком. И не абы каких, из захудалых родов, а из тейпов, родственных правительственному режиму. Здесь пока неплохо, СИЗО охраняется, как режимный объект особого статуса, невозбранно и муха не пролетит. Но скоро будет суд… На суд повезут Аюба в Ставрополь. У кровников руки длинные, в обычном СИЗО его достанут на два счета. Раз! Навели «мосты» за деньги. Или за большие деньги. Два! Достали. Вот так…

А теперь суммируйте результаты наблюдения и данные информационного обеспечения и сделайте вывод, о чем наш парень сейчас больше всего мечтает…

Иванов калач тертый – ему, в принципе, психолог здесь не нужен. Сам догадался, что плести паутину нет смысла, надо бить в лоб.

– …Вопросов нет! Все пленные, какие у Сулеймана есть, – ваши будут. Это я вам гарантирую!

Аюб по-русски говорит не хуже коренного москвича. Характерный чеченский прононс едва присутствует. Это признак образованности и того, что парень довольно долго жил в России.

– Понятно. Но тут есть некоторые проблемы…