Троцкий

В Париже Троцкий стал работать вместе с Мартовым в пацифистской газете русских эмигрантов «Голос». Газета была запрещена цензурой. Она перестала выходить 15 января 1915 года, спустя шесть-семь недель после приезда Троцкого. Почти немедленно (29 января) Троцкий и Мартов начали выпускать вместо «Голоса» небольшой листок «Наше слово», состоявший из двух, изредка четырех страниц.

Несмотря на наличие второго редактора, Мартова, «Наше слово» вскоре стало рупором идей Троцкого. Троцкий со свойственной ему старательностью писал обычно до трех утра, чтобы сыновья по дороге в школу могли занести статьи отца в типографию.

Хотя его французские статьи клеймили войну вообще, войну как таковую, они были направлены прежде всего против союзников, особенно против России и Франции, которых Троцкий поносил с особенной яростью. Тут он демонстрировал такую ненависть, что русские эмигранты в Нью-Йорке, например, считали его несомненным германским агентом.

Известно также, что значительная часть средств на издание «Нашего слова» поступала от Раковского, который, в свою очередь, получал деньги от немцев за то, что старался способствовать выходу Румынии из войны. Связь Раковского с Гельфандом только укрепляла его собственные отношения с немцами.

Таким образом, вполне возможно, что «Наше слово» действительно косвенно финансировалось германским правительством. Не менее примечательным фактом следует, несомненно, признать то, что все сотрудники «Нашего слова» (за исключением Мартова) в 1917 году присоединились к Ленину.

14 февраля 1915 года Троцкий опубликовал статью, в которой сводил старые счеты с меньшевиками, — что он прежде позволял себе делать только в переписке и в личных разговорах. Теперь его последние формальные связи с ними (Августовский блок) были порваны.

В мини-вселенной русской эмиграции это означало расчистку пути, который в конечном счете облегчил Троцкому, после отказа от прежних союзов, вступление в большевистскую партию.

Летом 1915 года жаркие споры об отношении к войне, которые шли среди пацифистской части русских социалистов, нашли организационное выражение в созыве международной конференции в Циммервальде (Швейцария). Эта конференция, первая с начала войны, была единственным общественным событием этого бесцветного десятилетия, в котором Троцкий сыграл существенную роль.

В истории этой конференции есть что-то темное. Официально она была созвана Эмилем Вандервельде, бельгийским социалистом и президентом Второго Интернационала. Но некоторые факты указывают на то, что инициаторами и главными закулисными организаторами встречи были два польских еврея-социалиста, Радек и Ганецкий, близкие друзья Ленина, а также швейцарский социалист Роберт Гримм, позднее арестованный и высланный из России в 1917 году как германский агент. Похоже также, что действовали они с молчаливого одобрения германского правительства.

В любом случае, конференция совершенно не представляла собой социалистического движения Европы. Ее значение было позднее раздуто большевистской мифологией. Единственной солидной социалистической партией, представленной в Циммервальде, была итальянская. Остальные участники представляли только самих себя или осколки эмигрантских социалистических групп. Швейцарская социалистическая партия не была даже извещена о созыве конференции. Еще более забавно, что руководители пацифистской оппозиции в немецкой социалистической партии — Карл Каутский, Эдуард Бернштейн и Гуго Гаазе — вообще не были приглашены в Циммервальд; они узнали о конференции, только когда она закончилась.

Ленин и Зиновьев «представляли» большевиков; Мартов и Аксельрод — меньшевиков. Польша была «представлена» Радеком и Ганецким. Троцкий представлял «Наше слово». Вопреки ленинским протестам ему был предоставлен не совещательный, а полновесный решающий голос. В целом, в Циммервальде собралось 38 социалистов из 11 стран как воюющих, так и нейтральных.

Хотя Ленин представлял на конференции большевиков, он впервые играл здесь роль руководителя международного, а не только русского движения. Ленин в это время стоял на позициях «революционного пораженчества». Он утверждал, что империалистическую войну нужно превратить в войну гражданскую и что необходимо провозгласить новый, третий, интернационал. Однако большинство участников конференции составляли обыкновенные пацифисты.

Троцкий всё еще не отказался от надежды каким-нибудь образом пробиться на самостоятельные роли. Мы находим поразительное высказывание на этот счет у самого Ленина. Когда во время конференции Анжелика Балабанова (русская марксистка, поселившаяся в Италии и игравшая некоторую роль в итальянских делах) услышала, как Троцкий высказывает по определенным вопросам более «ленинские» взгляды, чем сам Ленин, она напрямик спросила Ленина, что, собственно, разделяет его с Троцким: «Что заставляет его держаться в стороне от вашей группы?» — «Вы не догадываетесь?» — резко спросил удивленный и раздраженный моей наивностью Ленин. — «Амбиция, амбиция и еще раз амбиция!»