Трубадура

Грохнули слаженным хохотом отец и брат, закатилась, схватившись за бока, Василиса. А Тура шагнула вперед и обняла Степана, прижавшись к груди щекой. Стёпка забрал из ее рук и выкинул подальше в пионовые кусты скалку, а потом громко произнес:

– У вас тут дурдом! – А потом, после того как утих очередной приступ смеха, добавил, еще громче, если его вдруг не расслышали: – Сплошной дурдом и бардак. А вы чокнутые. Все чокнутые.

Но в грудь ему негромко смеялась Ту, и сам он тоже улыбался.

В загсе нашлась не Нюра, а Марина. Но сделала всё оперативно, так что молодожёны не то что охнуть – глазом моргнуть не успели. И уже Василиса Карповна в промышленных масштабах скупает продовольствие на рынке и договаривается с соседками о помощи в приготовлении салатов и выпечке пирогов. «Не Турочку же мне об этом просить?» – вопрошала Василиса, и соседки дружно с ней соглашались. Гулять свадьбу собрались скромно, по-семейному. Всей улицей.

Стёпка же старался лишний раз не попадаться никому в доме на глаза. Отсиживался у отца в секции, сбегал с Ту на море, где она хвасталась своими новыми навыками плавания, а он катал ее на лодке и сердито смотрел на местных спасателей, которые здоровались и улыбались Ту, как хорошей знакомой. Эй, ребята, остыньте, это моя-через-пару-дней-жена!

А еще по такому случаю из Москвы была вызвана Лариса с мужем. И накануне торжественного дня состоялось эпохальное событие – примирение матери и дочери. «Заходи, что ли», – через порог кивнула Василиса дочери. И Лариса зашла. Они о чем-то долго говорили на кухне, по дому слонялся задумчивый Лёлик, Аркадий же, что-то насвистывая, наглаживал стрелки на парадных брюках.

Свадьба пришлась на привычно жаркий и солнечный день. Замуж Тучка выходила в свадебном одеянии Василисы Карповны, кто бы мог подумать! Стёпка оторопело оглядел свою невесту в платье из тонкого шитья, которое так ладно сидело на ее фигуре, будто на Ту было шито. Снежно-белый цвет оттенял загорелую кожу, а фигурный край красиво открывал колени.

– Ба, – Стёпка обернулся к Василисе, – ты вот в таком… коротком… замуж выходила?

– Тогда все такое носили! – Василиса Карповна степенно огладила нарядный шёлковый платок, повязанный особым узлом. – А ноги у меня не хуже были.

Особой торжественности в бракосочетании не наблюдалось. Нетерпеливо переминался с ноги на ногу Аркадий, тихонько плакала Лариса, что-то мурлыкал себе под нос Лёвка. И лишь Василиса стояла степенно, даже монументально, всем своим видом обозначая важность момента. Тура была тиха и немного бледна, но на положенные вопросы отвечала твёрдо. Впрочем, церемония завершилась быстро. И вот уже в руках у Стёпки документы, на пальцах у обоих – кольца, а в глаза бьет яркое послеполуденное солнце.

– Горько! – кричит Лёлик.

Аркадий хлопает пробкой от шампанского и тут же отдаёт бутылку Лариному мужу.

– Не буду ни пить, ни целоваться на голодный желудок! – протестует Степан, но его властно притягивают за шею и целуют уже супружеским поцелуем.

Шампанское распивают из бумажных стаканчиков гости, пока он – в черных брюках и белой рубашке – кружит на руках ее – в простом белом коротком платье. Но голова от счастья кружится у них обоих.

Яркие южные звезды и круглобокая, слегка надкусанная слева луна выступали в роли светильников над наконец-то притихшим темным садом. Молодая женщина в коротком белом платье прошла босая по еще теплой земле и опустилась на колени к своему новоиспеченному мужу. Он обнял ее за талию, а она запустила пальцы в его тяжелые смоляные кудри на затылке. Запрокинула голову, глядя на яркие южные звезды.

– Стёп, неужели это правда?

– Полагаешь, кто-то в состоянии такое выдумать? – Он обвел рукой вокруг.

Мать и дочь, Василиса и Лариса, сидя за столом, обнявшись и прижавшись лбами, что-то шептали друг другу. Тренер детского волейбольного клуба Аркадий Ефимович Кузьменко жалостливо гладил по голове нынешнего мужа своей бывшей жены, который норовил упасть под стол после того, как облегчил душу на клумбе с пионами из-за знакомства с местными винами. Черноглазый улыбчивый парень что-то тихонько наигрывал на гитаре и напевал сам себе. На столе под белой расшитой скатертью стояла рамочка с фотографией, с которой улыбался из-под седых бровей в день сорокалетия своей свадьбы Павел Корнеевич Дуров.

– Ты думаешь, у кого-то хватит фантазии на это всё? Не хватит. Так что это всё правда.

Эпилог. За камерой – человек с камерой

За камерой – человек с камерой. Боязно после великих-то, а что делать? Больше некому.

По комнате пронёсся рёв раненого бизона. Ему вторили через открытое окно из других домов. Шум такой, что можно позволить себе стон. Господи, когда же… это… закончится… или начнётся…

– Да что ж такое! – Аркадий вскочил и начал метаться из угла в угол. – Ну как же так?! Три очка! Три! Два-ноль! Третья партия!