Трубадура

– Проблем? – вздёрнула бровь риелторша. – Степан Аркадьевич, я этого добра столько повидала. – Она легонько похлопала Степана по руке. – Не извольте беспокоиться – и не таких обламывали.

– А если она вам будет мешать… работать? Показывать квартиру? Хамить потенциальным покупателям?

– Пусть попробует, – фыркнула Римма Романовна и встала. Невысокая, но очень серьёзная женщина. И тут Степан понял, что союзник у него вполне себе грозный.

Елена чем-то демонстративно громыхала на кухне под аккомпанемент собственного визгливого голоса. Степан запер дверь за Яковом и его двоюродной тёткой и неспешно прошёл по коридору, проверяя, запер ли все двери в комнаты. Ему надо быть хладнокровным. Очень надо.

До кухни не дошел, окликнул из коридора:

– Елена, ставь чайник.

Шум стих, а Степан отправился в гостиную – накрывать на стол.

Стол был сервирован как при Павле Корнеевиче. Стёпка даже нашел в буфете окаменевшие цукаты в конфетнице. Появившаяся в дверях Елена Павловна смотрела исподлобья, а чайник держала двумя руками.

– Садись.

Сначала они пили чай – будто на самом деле для этого и встретились. Первая нарушила молчание Елена Павловна.

– Ты в самом деле продаешь квартиру?

Степан кивнул.

Она посопела и зашла с другой стороны.

– Где моя дочь?

– В санатории.

– В каком?

– В самом лучшем.

По дороге у него Яша спрашивал про Туру, и Стёпа ответил то же самое. А на аналогичный вопрос, что за санаторий, ответил: «Санаторий имени моей бабки. У нее все обязаны быть довольными, здоровыми и жизнерадостными». Падлне этого говорить не стал – много чести.

– Ты лишил меня дочери!

Стёпка молча подпёр щеку ладонью и уставился на мамашу. И она отвела взгляд. Молчала долго, а потом проговорила тихо:

– Мне некуда идти.

– Да ладно?

– Это мое единственное жилье!

– На которое у тебя нет никаких прав, – резюмировал Степан.

– Ты не можешь быть таким… таким…

– Жестоким? Подлым? Неблагодарным? Эгоистичным? Каким?

– Ты не можешь выгнать меня на улицу!

– Да почему не могу? Могу. – Степан пожал плечами и пару раз звякнул крышкой сахарницы.

Елена почему-то вздрогнула.

– Ты взрослый дееспособный человек, не инвалид, имеешь работу. Сними себе жилье.

– А жить я буду на что?

– Думаю, при разумной экономии всё можно устроить.

Елена Павловна сверлила Степана взглядом.

Его ответный взгляд был безмятежен и беспощаден.

Елена Павловна вскинулась:

– Нет, я не верю! Тура бы никогда так со мной не поступила!

– Тура, может быть, и нет. Но сейчас всё здесь решаю я. А знаешь… – Степан еще раз звякнул крышкой. – У меня есть для тебя альтернативный вариант.

– Какой?

– Квартиру я в любом случае продам, как только наследство вступит в силу. Но могу тебе предложить место для житья.

– Что за место? Где-нибудь в Ленобласти, девять квадратных метров?

– Вовсе нет. Экологически чистый район с высоким европейским уровнем жизни, в твоем распоряжении будет целый дом.

В глазах Елены Павловны было недоверие, но в них читался нешуточный мыслительный процесс.

– Где это? Подробности?

И Степан изложил ей все известные ему подробности о наследстве преподобного Ларса Рённингена, ныне покойного.

Заместитель директора откинулся на спинку кресла, оторвав взгляд от экрана ноутбука, и некоторое время молча смотрел на Степана. А потом принялся поглаживать усы. Они у него были длинные, густые и явно чем-то смазаны, потому что лежали ровно горизонтально по щекам, а кончики залихватски торчали вверх. Их-то и поглаживал задумчиво человек, в кабинете которого сидел Степан.

– Что скажете? – Стёпа кивнул на ноутбук. – Впечатляет?

– Даже не знаю, как это комментировать, – вздохнул мужчина и принялся гладить усы с другой стороны.

Стёпа какое-то время наблюдал за этим явно носившим медитативный характер действом, а потом ждать ему надоело. Не привык ходить вокруг да около, и времени ждать окончания медитации нет.

– Он подлец и мерзавец. Вам всё равно, что в организации, которую вы возглавляете…

Собеседник Степана отвлёкся от усов и протестующе замахал руками.

– Хорошо-хорошо, я помню, вы не руководитель. Вы один из заместителей, но тем не менее. Вы хотите держать среди своих коллег такую мразь?

Человек смущённо кашлянул. Снова взялся за усы, но быстро опустил руки. И Степан отчетливо понял: делать тот ничего не намерен. Ну и ладно, сами с усами.

– Дайте мне его адрес. Просто дайте мне его адрес. Как его можно найти.

– Не спешите портить себе биографию, молодой человек. Вот вы сказали «коллега». Коллегой его назвать уже нельзя… – Мужчина поставил локти на стол, сложил пальцы в замок и оперся о них подбородком. – Инициирована процедура… впрочем, вам это не важно. Кирилл Леонтьевич сейчас находится в лечебнице для душевнобольных. На Пряжке. С очень сомнительными перспективами.

– Что?! – Степан опешил. И, поскольку его не торопились просвещать, пришлось спрашивать самому. – Почему?