Трудная книга

У нас в семье заведено правило, которое священно с ранних лет. Что бы ты ни сделал, приди и расскажи. Мы с женой принимали зачастую и грубость в школе, и драки, журили и, прощая, объясняли. Но стоило кому-либо соврать, тут уж пощады нет, вплоть до хорошей лупки. Я вспоминаю, как мой Игорь 10 лет назад, в Октябрьские дни, сказал, что идет в школу на вечер, а вместо этого пошел к ребятам, где его «угостили», и так, под хмельком, со школьниками пришел в школу. Я с женой тоже был в школе, обратил внимание на его состояние, потащил к директору и настоял, чтобы всей этой компании, и Игорю в том числе, снизили оценки по поведению, а дома Игорю еще было добавлено.

Теперь — о дружбе в семье, обязанностях каждого. Стройки наши всегда были в местах «отдаленных», глухих и таежных. Я утром уезжал в 8, а приезжал в 9—10 часов вечера. Семья большая, одной жене не управиться. Поэтому у каждого есть обязанности: один дрова рубит и печь топит, другой в магазины бегает, третий помогает стряпать, полы мыть и т. д. К тому же я должен признать, что недостаточная обеспеченность — это подходящий фактор для привития детям чувства бережливости, ответственности, заботы о ближнем — родителях, братьях и т. д. А так как моей зарплаты, как правило, не хватало, у нас в семье дети видели всегда трудовую, напряженную атмосферу — жена крутила на машинке туалеты «начальственным дамам», да и сейчас нет-нет да и пошьет что-либо, не говоря уже о том, что все от старшего перешивается младшему. Все на глазах, все поровну, нет лучших и худших. Принесешь, бывало, яблоки (а на Севере они редки), даешь младшей, а она тут же предлагает поделить Стасе, Ваде, Игорю, папе, маме. И так до сих дней. Недавно вот Иринка на областных школьных соревнованиях заняла второе место по прыжкам, бегу, толканию ядра. Ну, принесла грамоту, а с ней коробку конфет и шоколаду; дома все сладости были поделены на всех. Вот так у нас и создавалась дружная семья, хотя процесс ее создания был длительный и трудный. Вам может показаться, что я пропагандирую своеобразный «нигилизм», заранее прошу прощения, но в жизни у меня было много примеров: как обеспеченные родители — так дети оболтусы. Должен оговориться, что это происходило оттого, что либо и отец и мать занимались «общественно полезным» трудом, а воспитанием занимались няньки, либо любвеобильная мамаша, наделяя своих чад несвойственными талантами, держала их в пуху, ограждала от свежего ветра, — ну вот и получались эгоисты в лучшем случае».

А вот письмо молодого человека, сержанта Советской Армии тов. Галича, письмо большое и умное, посвященное многим вопросам воспитания. Но, пожалуй, как и в предыдущем, главное место занимает в нем образ матери, ее исключительной важности роль в воспитании детей.

«Я вырос без отца. Он погиб на фронте, когда я был совсем маленьким. Нас осталось возле матери пять человек. Каждому надо было дать образование, воспитать, а это в послевоенные годы было не так-то легко. И сейчас я с теплотой вспоминаю о своей матери, которая нам заменяла все: и отца, и друга, и старшего товарища. Что было не так, советовала, если появлялась необходимость, ругала. Я не могу не принести ей слова благодарности и любви, и забыть это все было бы бесчеловечно. Мать мне была наставницей и самым близким другом, от которого я мог получить все и не мог скрывать ничего. Я с нею делился всем: радостью и горем, успехами и неудачами. Взамен я получал помощь и совет, в чем я иногда больше всего нуждался. Но главное — воспитание. И я ей благодарен за это, что воспитан не пасынком, не белоручкой и не шарлатаном. Еще с детства мать привила нам любовь к учебе и к труду. Она не навязывала это и не читала нравоучительной морали, что надо учиться, надо быть примерным учеником, надо работать, не выводила это из-под ремня. За все совершенное нами она только напоминала: «Сумел совершать, имей мужество и ответить. Совесть можно быстро и легко растерять, гораздо труднее ее приобрести и завоевать у людей доверие».

Все это получалось у нее веско, хотя и не в резкой форме, спокойно. Эти слова действовали иногда больше на сознание, чем любые нравоучения. Она часто говорила: «Я и ваш отец не знали школы, не могли учиться. Учитесь вы. Помните только одно, что вы не для меня учитесь: учитесь для себя, чтобы быть полезными людям, чтобы не пользоваться чужим благосостоянием».

Она никогда не неволила, но умела так показать нам на дело, что оно казалось необходимым, и само собою появлялось чувство ответственности за себя.

И, видя ее усталой от работы, натруженные руки с мозолями, мы не могли говорить ей неправду, не могли обманывать самого близкого и родного человека. Беря в конце недели дневник, она смотрела его и вместе с нами радовалась нашим успехам. Так, учась в школе, мы хоть этим, своей учебой, облегчали ее труд, ее заботу.

И позднее, учась в техникуме, да и сейчас, находясь в рядах Советской Армии, я не могу забыть той материнской заботы, которую постоянно чувствовал.