Трудная миссия

Как только стало известно о высадке союзников в Нормандии, по всей Франции активизировало свои действия движение Сопротивления. В стране, по существу, вспыхнуло национальное восстание, во главе которого стояли коммунисты. В своем воззвании ЦК ФКП осуждал тактику выжидания буржуазных партий и призывал народ браться за оружие. «Священный долг всех патриотов, в первую очередь коммунистов, — говорилось в воззвании, — объединяться, вооружаться, сражаться, с тем чтобы как можно скорее вовлечь всю Францию в беспощадную борьбу против захватчиков и предателей и приблизить тем самым час победы».

Всюду трудящиеся массы Франции брали в руки оружие Ч 1 Позднее стало известно, что отряды движения Сопротивления и восставшие трудящиеся освободили многие города, в том числе такие, как Лион и Тулуза, очистили от врага значительную часть территории к югу от Луары и к западу от Роны. К середине августа 1944 года оккупанты были изгнаны из 18 департаментов этого района, а также со всей территории от Западных Альп до итальянской и швейцарской границ. 19 августа началось восстание в Париже.

Союзные войска устремились к Западному валу (линия Зигфрида), встречая сопротивление лишь со стороны отдельных частей противника. Стоит напомнить, что германское командование все еще находилось под впечатлением тех репрессий, которые обрушились на него после заговора 20 июля.

И все же, несмотря на столь благоприятные условия, несмотря на подавляющее превосходство в живой силе и технике, английские и американские дивизии продвигались в глубь континента с черепашьей скоростью — иногда по одному километру в сутки[55].

Наши машины свернули на проселочную дорогу, спустились в овраг, поросший орешником. Здесь нас встретила группа американских офицеров на джипах, высланных, как потом выяснилось, самим Брэдли.

Еще с четверть часа мы петляли по узкой дороге, подпрыгивая на ухабах и корнях деревьев, и остановились на небольшой поляне. Один из встречавших сообщил нам, что Брэдли сейчас в войсках, что на три часа назначен обед, к которому генерал непременно будет. А пока нам предложили отдохнуть и привести себя в порядок с дороги.

Каждому из нас отвели палатку — очень удобную, с подвесной койкой, умывальником, складными столиками и стульчиками.

Нетрудно было догадаться, что противовоздушная оборона в штабе Брэдли находится на высоком уровне и вероятность прорыва вражеских самолетов в эту зону минимальна.

Надо сказать, что американцы встретили нас радушно: улыбались, хлопали по плечу, наперебой приглашали выпить виски, делились последними новостями. Мне показалось, что офицеры несколько иронично относятся к англичанам и их командующему. Кто-то напомнил такой факт.

Недавно Брэдли получил звание генерала армии, и англичане, узнав об этом, тут же — через каких-нибудь сорок минут после объявления этого приказа по радио-присвоили Монтгомери звание фельдмаршала.

Когда мы подъезжали, наши машины уперлись в колючую проволоку, вдоль которой расхаживали часовые. Неподалеку стоял прицеп Брэдли, окруженный такими же прицепами, в которых работали пять генералов — начальник штаба и четверо его начальников отделов. В отдалении, в кустарнике, стояло еще два прицепа. В одном из них висела оперативная карта, на которую наносились последние данные, поступавшие из войск. Прицеп был узкий и длинный, как барак. На стендах другого прицепа располагались разведывательные карты. Нас в этот прицеп, естественно, не пригласили. Он тщательно охранялся часовыми.

Из бесед с офицерами мы поняли, что немецкая оборона в этом районе в значительной мере разрушена. Перед 1-й и 3-й американскими армиями существовали участки, где вообще не было войск противника, если не считать небольших отдельных гарнизонов да учебных лагерей. По существу, дорога на Германию была открыта. Правда, гитлеровцы спешно подтягивали колонны пехотных дивизий из Люксембурга.

Мне сообщили, что воздушная разведка не зарегистрировала какого-либо передвижения вражеских частей с советско-германского фронта. Бездействовала и немецкая авиация. Так почему же союзники не предпринимают решительного наступления? Почему даже в штабе Брэдли царит обстановка благодушия? Эти вопросы из чувства такта не принято задавать. В конце концов, я был просто гость.

Брэдли появился в точно назначенное время. Это был крепкий широкоплечий человек с прозрачными голубыми глазами, с манерами простодушного ковбоя. Он говорил тихим, спокойным и даже скучным голосом, без интонации и жестов. С прямотой и точностью школьного учителя, каковым он в молодости и являлся, Брэдли рассказал об обстановке на фронте.

У меня сложилось впечатление, что прямота его не была наигранной: он старался, насколько это было в его возможностях, честно нести миссию солдата. Миссию трудную, особенно в обстановке всякого рода интриг и разногласий между англичанами и американцами, о чем широко писала в те дни западная пресса.